— Как это орудие убийства попало к тебе в машину, Дональд?
— Это действительно было орудие убийства? — спросил я
Селлерса.
Он кивнул.
— Черт бы меня побрал, если я знаю.
— Тебе придется придумать что-нибудь получше.
— Этот маленький негодник говорит правду, — объявила Берта.
— Откуда ты знаешь? — спросил Селлерс.
— Если бы он говорил неправду, то она у него звучала бы
чертовски убедительно и он заранее приготовил бы ее. Просто отвечать «я не
знаю» могут либо дураки, либо невиновные, а на дурака он не похож.
Вздохнув, Селлерс посмотрел на меня.
— Хорошо, — устало сказал я, — начнем все сначала. Я взял
машину агентства и поехал в офис окружного суда, чтобы просмотреть там
некоторые документы. Затем некоторое время провел в Статистическом управлении.
Потом я отправился во «Встречи у Римли». Оттуда меня выставили, и я вернулся в
наш офис. Далее я отправился на встречу со свидетелем и оставил машину у его
дома…
Тебе придется рассказать подробнее, — прервал меня Селлерс.
— Я имею в виду твоего свидетеля.
— Мой свидетель не имеет никакого отношения к этому убийству.
— Дональд, у тебя нет другого выхода.
— Хорошо. Этот свидетель живет на Грешюрд-авеню.
— Номер дома?
— Не выйдет, ты можешь все испортить.
— Дональд, его убили этим самым топором. Сейчас я стою между
тобой и офисом окружного прокурора.
— Хорошо. Филипп Э. Каллингдон, Саут-Грейлорд-авеню, 906.
— Какое он имеет ко всему этому отношение?
— Никакого, он идет по другому делу.
— В какое время ты к нему приехал?
— Я не помню.
— И как долго ты там пробыл? Я потер подбородок и ответил:
— Я не знаю точно. Фрэнк. Достаточно долго, чтобы можно было
подложить в машину топорик.
— Значит, Каллингдон, да? Я кивнул.
Селлерс неловко поднялся из-за стола, задев его край и чуть
было не опрокинув стаканы. Берта оторвалась от плиты и сказала:
— Черт возьми, Фрэнк Селлерс, если ты прольешь это виски, я
разобью тебе голову. Это виски для клиентов.
Селлерс, даже не взглянув в ее сторону, пошел к телефону.
Было слышно, как он листает страницы телефонной книги, потом набирает номер и,
приглушив голос, с кем-то разговаривает.
— Ты попал как кур в ощип, — сказала Берта. Я ничего не
ответил.
Оторвав бумажное полотенце, Берта сложила его вдвое,
постелила на полку над плитой, выложила на него куски поджаренного бекона,
чтобы стек лишний жир, добавила в миску с яйцами сливки, все взбила и начала
помешивать.
От виски у меня согрелось внутри, и я перестал чувствовать
себя так. будто кто-то вынул из меня пробку и из тела вытекли все мои жизненные
силы.
— Бедный маленький шельмец, — ласково сказала Берта, —
хочешь выпить еще?
— Со мной все в порядке.
— Теперь тебе надо поесть, — сказала она. — Поесть и
отдохнуть.
Селлерс закончил разговор, потом набрал новый номер.
Поговорив, он повесил трубку и вернулся на кухню, по дороге налив себе в
гостиной еще виски. Посмотрев на меня изучающим взглядом, он хотел Что-то
сказать, но вовремя остановился и сел за стол, качнув его еще раз. Берта
сверкнула на него глазами, но промолчала.
Через минуту она поставила передо мной тарелку, на которой
лежал омлет, золотистые ломтики бекона, тосты с кучей масла и большую чашку
кофе с густыми сливками.
— Сахар клади сам, — сказала она. — Я помню, что ты любишь
со сливками.
Я положил в чашку сахар и благодарно кивнул. После кофе у
меня в желудке окончательно утвердилось приятное тепло. Все было очень вкусно.
Впервые за целый месяц я ел с аппетитом. Берта наблюдала за тем, как я ем.
Селлерс хмуро смотрел в свой стакан.
— Итак, — сказала Берта, — у нас очень веселая вечеринка.
Ей никто не ответил.
— Ты нашел его? — обратилась Берта к Селлерсу.
Тот кивнул.
— Ну и что? — спросила она.
Селлерс покачал головой.
— Ну и молчи, если тебе так хочется, — огрызнулась Берта.
Она села к столу. Селлерс потянулся и погладил ее по руке.
— Ты молодец, — произнес он. Берта удивленно посмотрела на
него.
— Не будет ничего плохого, если ты расскажешь нам, что у
тебя на уме, — сказала она.
— Каллингдон теперь всего боится. Слишком многие пытались
заставить его говорить самыми разными способами. Он даже заболел, лежит в
постели, — сказал Селлерс.
— Ну и что? — спросила Берта. Селлерс только покачал
головой.
— Разве ты не понимаешь, — попивая свой кофе, сказал я, — он
связался с патрульной машиной и его люди уже на пути к Каллингдону, а он сидит
и ждет их доклада.
Селлерс посмотрел на меня, потом на Берту:
— Умный мальчик.
— Я же тебе говорила, что у паршивца есть мозги, — заявила
Берта.
— Давай вернемся к твоей истории, — сказал Селлерс. — Итак,
ты оставил там свою машину. На сколько времени, ты не можешь сказать. Ты видел
там кого-нибудь еще?
— Может быть, и видел, но никого, кто имел бы возможность
подложить мне орудие убийства.
— Ты называешь мне имена, факты и место, а я сам делаю
выводы.
— Не имена, а имя.
— Назови его.
— Пока подожду.
— У тебя будут неприятности.
— Не такие уж серьезные, — сказал я.
— А по-моему, серьезные.
Я молча продолжал есть. Берта смотрела на меня так, будто
хотела откусить мне голову.
— Если ты ему не скажешь, то я сама это сделаю.
— Замолчи, — потребовал я. Селлерс выжидательно смотрел на
нее.
— Сейчас я ему все скажу, — пригрозила Берта.
— Ты даже не знаешь, о ком речь, — возразил я.
— Черта с два я не знаю. Каждый раз, когда ты тратишь наши
общие деньги на покупку сразу трех пачек сигарет, а потом, когда сержант задает
тебе простые вопросы, у тебя появляется мечтательное выражение на лице, я знаю,
в чем причина, можешь не сомневаться. В одном тебя нельзя обвинить — ты так
долго пробыл в южных морях, что твоя голова теперь забита самыми романтическими
представлениями о женщинах. Та, которую еще пару лет назад ты бы просто назвал
девкой, теперь кажется тебе чудным видением, окруженным небесным сиянием.
