— Это могло бы объяснить, почему она не закричала раньше. Я имею в виду, что в том месте полно народу, как в трущобах. Там люди повсюду. Не может быть, чтобы никто не услышал ее крика. Тем более что на первом и втором этажах дома проживают по меньшей мере еще два десятка девушек. Если она действительно была задушена, кислота попала бы и на руку нападавшего, не так ли?
— Не обязательно. Он мог сначала задушить ее, а потом плеснуть кислотой.
Самшер вздохнул. Это как раз тот случай, когда придется допрашивать всю деревню, чтобы найти одного вора. Неудивительно, что индийская полиция не может похвастаться высокой раскрываемостью преступлений. О, он насмотрелся этих индийских сериалов вроде «Полицейского патруля». Вымысел, далекий от реальности. Киношные копы с их подвигами казались ему сплошным надувательством.
На обратном пути Самшер выглядел непривычно притихшим. Констебль Гхош знал, что в такие моменты лучше не беспокоить босса. Наконец Самшер заговорил:
— Крайне неприятное зрелище, согласен, Балок-да?
— Собачья работа у нас, сэр. Но мы — как собаки прачки. Нам не место ни дома, ни в прачечной.
Самшер кивнул. Эту пословицу про собак частенько повторял его покойный отец.
— Балок-да, я помню, что говорил Рэмбо… но был ли у нее на самом деле бабу?
— У них у всех есть бабу. Не знаю, как можно быть такими дурехами. Каждая из этих девиц отдаст все свои сбережения первому же говнюку, который пообещает на ней жениться, извините за выражение, сэр. Даже те, кого уже обманывали раньше. Ума не приложу, как они умудряются снова и снова попадаться на эту удочку.
— Думаешь, это дело рук бабу? В семи случаях из десяти так оно и бывает.
Балок Гхош покачал головой. Его так и подмывало добавить: «Когда речь идет о домохозяйке, в десяти случаях из десяти это муж или родственники мужа».
— Ах, сэр, они то и дело поколачивают девушек, и все равно сучки дают им деньги и выполняют их приказы. Кто теперь скажет, были у нее проблемы или нет? С этой публикой всегда проблемы. Это не первое и не последнее преступление в таком гадюшнике, как, впрочем, и везде, сэр.
Самшер как будто собирался сказать что-то в ответ, но вместо этого задумчиво помолчал, прежде чем продолжить:
— Но теперь об этом раструбили все средства массовой информации, и скоро кто-то сверху окажет на нас давление. Мы не можем сидеть сложа руки. Как его имя?
— Салман Кхан
[40], сэр.
— Что, это его настоящее имя?
— О нет, сэр. Паппу Шейх. Немного похож на павлина и, знаете, большой поклонник актера. Одевается, как он, разговаривает, как он, и все такое. Поэтому люди называют его Салман Кхан или Салу Бхаи.
Прежде чем полицейский джип свернул за угол и встал в вечной пробке на пятиполосном перекрестке Совабазара, Самшер задал вопрос, к которому Балок Гхош оказался не готов:
— Как ее имя?
Балок Гхош не знал ответа. Он потянулся к заднему сиденью и достал коричневую картонную папку, которую ему вручили в полицейском морге. Развязал узел на бечевке и вытащил пачку бумаг:
— Мохамайя, сэр, Мохамайя Мондол.
Глава 21
Сковорода выглядела необъятной. Сбрызнутая маслом, она поблескивала странными узорами, как будто по ее поверхности скользила мягко тающая радуга. Тилу наблюдал, как мужчина вытер лоб ладонью. Бхога сказал, что здесь лучшая во всей округе чоу мейн
[41], перечеркнув планы Тилу скромно отобедать рисом и карри.
— Сэр, — Бхога обшарил глазами улицу, задержав взгляд на женщине, которая спешила к притормаживающему автобусу, — рынок сейчас горячий. Не берите меньше тысячи за следующий заказ. Босс постарается заполучить его по дешевке. Я вас предупреждаю.
Тилу посмотрел на небо, на электрические провода, нависающие прямо над головой.
— Поживем-увидим, — сказал он. — Я замышляю кое-что грандиозное.
Бхога разволновался не на шутку и теперь смотрел на Тилу широко распахнутыми глазами.
— Будет другая чоти
[42], сэр? Вы сможете это сделать, сэр. История с невесткой, конечно, удалась, но я думаю, вы можете добиться большего. А что, если невестку поселить за пределами Индии? Муж далеко, на флоте…
Тилу посмотрел на Бхогу, своего самого надежного читателя, поклонника номер один. Он не знал, сколько лет этому парню. Бхога был ниже его ростом, возможно, всего на волосок, но именно это многое решило. В мире, где практически все были выше, чем он, Тилу испытывал особую привязанность к любому, кто не дотягивал до его роста. Бхога раньше продавал аюрведические лекарства в местных поездах, точнее, в электричках Шонарпура, ежедневно курсировавших между Калькуттой и пригородами, а позже поступил на работу в издательство Амулиаратана Чакладара на Колледж-стрит. Рецепт излечения от всех жалоб на артрит открылся его прадеду в случайном сне, и Бхога, как и его дед и отец, продавал снадобье доверчивым пассажирам, даже тем, кто не находил у себя признаков недуга. Почему он променял жизнь странствующего торговца на прозябание на складе типографии Чакладара, где спал в каморке без окон, оставалось для Тилу загадкой, а сам Бхога никогда не объяснял. Но и под дулом пистолета Тилу не стал бы отрицать, что этот молодой человек был его единственным другом в этом мире.
Торговец размахивал половинкой луковицы, сжимая в правой руке острый нож. Он ловко сделал горизонтальные надрезы на изогнутой фиолетовой спинке луковицы, затем глубокие вертикальные надрезы, одним движением рубанул поперек и бросил мелко нарезанные кусочки в лужицу прозрачного масла в центре сковороды. Левой рукой он добавил нашинкованную капусту и все тщательно перемешал.
— Я сейчас читаю последнюю историю. Пока на пятой странице, — объявил Бхога.
Тилу выглядел так, словно находился где-то далеко-далеко.
Писатели, подумал Бхога, могут видеть вселенную в капле воды. На своем коротком веку в роли помощника издателя он повидал немало писателей. Но никто из них не обладал подходящим темпераментом, и они, конечно, в подметки не годились Тилу-бабу. Тилу научил его всему, что сам знал о женщинах. Не говоря уже о новых словах, которые приходилось искать в свеженапечатанных бенгальских словарях, что томились в темном углу склада типографии издательства «Ма Тара», где так удачно разместился и его влажный комковатый матрас.
