Наконец Лали вошла внутрь и оказалась совершенно одна в туалетной комнате. В углу стоял диван, над безупречно чистыми зеркалами висели изящные светильники, отбрасывая мягкий свет на темные гранитные раковины и черные бутылочки с мылом для рук и увлажняющими кремами. Возле дивана томилась высокая пальма арека в золотистом горшке. Оглядев себя в зеркале, Лали глубоко вздохнула и вцепилась в края умывальника. Она не могла смотреть на свое отражение — идеальная поверхность зеркала была слишком разоблачающей, слишком вызывающей, и она боялась, что не выдержит такого противостояния.
Лали закрыла глаза и попыталась восстановить дыхание; так и стояла, пока кто-то не похлопал ее по плечу. Она вздрогнула, увидев Соню.
— Пойдем. Клиенты ждут, — сказала блондинка.
Лали следовала за Соней, как за путеводной звездой. Освещенное фойе казалось пропастью, готовой поглотить ее целиком, и каждый взгляд говорил: «Я знаю, кто ты». Она старалась не отрывать глаз от светлых волос, выделявшихся в этом месте. Наконец перед ними открылась полутемная комната, где каждый столик в коконе огней существовал в отрыве от окружающего мир. Официанты в ливреях сновали между столиками, как пчелы.
Соня подошла к двум мужчинам, сидевшим в углу на коричневом мягком кожаном диване. Наклонилась, обняла толстяка средних лет, приблизила губы к его уху и что-то прошептала. Они оба рассмеялись. Затем Соня выпрямилась и жестом указала на Лали:
— Это моя подруга.
Лали улыбнулась и присела на диван рядом со вторым мужчиной. Соня снова скользнула к толстяку и прильнула к его плечу. На столике стояла корзинка с холодной жареной картошкой. У Лали возникло искушение потянуться к ней, но она воздержалась. Вялые ломтики выглядели так же неаппетитно, как и мужчины по соседству.
В металлическом ведерке стояла бутылка вина, обернутая белой салфеткой. Несмотря на прохладный воздух в помещении, по темной поверхности стекали капли конденсата. Лали провела пальцем по запотевшему стеклу бутылки. Мужчина рядом с ней откашлялся. Лали убрала руку и повернулась к нему с дежурной призывной улыбкой. Мужчина был одет в светло-голубую рубашку и неприметные брюки. Он поигрывал кубиками льда в стакане, наполовину наполненном янтарной жидкостью. Лали заметила на его пальцах несколько колец с астрологическими камнями, оправленными в золото и серебро. Возможно, ему около тридцати пяти, но выглядел он старше. Очки, редеющие волосы разделены пробором слева. Поправив очки на переносице, мужчина улыбнулся в ответ Лали, и она подумала, что он чем-то похож на лакея. Другой мужчина — толстяк, прилепившийся к уху Сони, — по-видимому, был боссом. Лали почувствовала, как в груди поднимается паника. Соне достался более выгодный клиент, в то время как ей подсунули бюджетный вариант.
Донесся несвежий запах заветренной пищи. Она всегда задавалась вопросом, почему люди заказывают блюда в дорогущих ресторанах, если не собираются все это съесть. Ролла с яйцом явно оказалось недостаточно, чтобы утолить голод. Ей стало интересно, накормят ли их за этим столом.
— Майти, иди сюда, — позвал толстяк, выглядывая из гущи светлых волос Сони.
Лали поискала глазами и увидела Рэмбо — тот с заискивающей улыбкой топтался возле высокой ареки. Толстяк выпрямил спину, и Соня отодвинулась от него. Он широким жестом указал на диван. Лали заметила потерянное выражение лица Рэмбо. Он посмотрел на мужчину, нервно улыбнулся, подхватил тяжелый на вид стул, принес его к столику и уселся сбоку. Какое-то время все молчали.
Толстяк заговорил первым, обращаясь к Рэмбо:
— Вовремя, а? И привел нам черненькую и беленькую — приятный контраст. — Он рассмеялся собственной шутке.
Лали наблюдала за толстяком — на вид за пятьдесят, намного старше своего друга. И на самом деле он был не толстый, скорее дородный, круглолицый. С Рэмбо он говорил тихим, но властным голосом. Явно привык, чтобы ему повиновались, и не видел необходимости повышать голос. На нем была светлая рубашка с закатанными до локтей рукавами, а на левом запястье болтались дорогие хромированные часы.
Соня, чья улыбка застыла лишь на мгновение, снова скользнула в его объятия, как кролик в клетку. Лали поймала себя на мысли, что Соня текучая, как вода. Рядом с мужчинами она как будто плавилась, как будто обволакивала их своим телом. Конечно же она гораздо лучше смотрится в эскорте.
Блондинка потянулась за бутылкой, выглядывавшей из ведерка.
— О, кава, — обрадовалась она.
Как по волшебству из ниоткуда появился молодой человек в белой рубашке, черном жилете и галстуке-бабочке. Он выставил на стол бокалы для вина. Лали заметила, что мужчина в очках даже не оторвал взгляда от своего виски.
— Один большой ром, — сказал Рэмбо официанту.
— Желаете с колой, сэр?
— Нет, чистый, только со льдом.
Джентльмен постарше высвободился из объятий Сони и подтолкнул к Лали корзинку с ломтиками жареной картошки:
— Можешь называть меня мистер Рэй. Лали, не так ли?
— Да, э-э-э… спасибо, — отозвалась Лали.
Мистер Рэй махнул рукой, и материализовался другой официант, чтобы наполнить бокалы вином, и сразу после этого предыдущий вернулся с ромом для Рэмбо.
— А это мой коллега, Шамик. Большой умник. Я уверен, что одна из вас, дамы, отлично проведет с ним сегодняшний вечер, — сказал мистер Рэй, а Шамик наконец оторвался от своего напитка и подмигнул Лали.
— Все готово, Майти? — осведомился мистер Рэй.
— Да, сэр. Конечно. С нами вам никогда не стоит беспокоиться о сервисе. У нас все предусмотрено. Все по высшему разряду, — почтительно ответил Рэмбо.
— Столица. Ну, иди допивай свой ром где-нибудь в другом месте, среди приятелей, Майти, — без всякой паузы добавил мистер Рэй.
Рэмбо дважды моргнул, переключая умственную передачу, и похвально быстро сообразил, что от него требуется.
— Конечно, сэр, конечно. И увидимся позже, сэр? — Вопросительный знак повис в воздухе.
Но поскольку никто больше не обращал на него внимания, и меньше всего мистер Рэй, который уже вышвырнул сутенера из своей вселенной, Рэмбо задержался всего на мгновение, прежде чем покинуть вечеринку.
Лали заметила, как он показал ей поднятый вверх большой палец, исчезая в тени.
Глава 24
Рэмбо вышел покурить на улицу. Он экспериментировал с брендами. Поначалу пытался привыкнуть к Marlboro, но курить сигареты из белой пачки было равносильно тому, что дымить воздухом, а сигареты из красной пачки были такими же отвратительными на вкус, как самая дешевая местная самокрутка. Потом он попробовал Camel — но то ли из-за картинки с верблюдом на пачке, то ли еще почему, на вкус они показались ему верблюжьим дерьмом. Теперь он испытывал India Kings, и пока тщеславный патриотизм себя оправдывал. Рэмбо заметил, что с тех пор, как он начал неплохо зарабатывать, его тело стало более капризным. Оно громче жаловалось на некомфортную температуру, запахи, неприятные вкусы и прочие неудобства — роскошь, которую раньше он не мог себе позволить. Богатство, рассудил Рэмбо, само по себе экзистенциальный опыт, поскольку влияет на физическое, эмоциональное и духовное существование человека.
