— Войдите.
Женщина налегла на тяжелую дверь, и та распахнулась с громким скрипом петель. Другая втолкнула Лали внутрь.
Крупный волосатый мужчина, голый, если не считать темно-красных шелковых шорт, лежал на гигантской кровати с балдахином. Он поставил на паузу фильм, который смотрел на огромной плазменной панели, что висела на стене. Лали покосилась на тускло освещенный экран. Две обнаженные женщины заполоняли собой пространство — одна склонилась над темнокожим мужчиной, другая стояла на коленях со связанными за спиной руками и повязкой на глазах. На лице экранной женщины застыло выражение бесконечной боли. Лали не могла оторвать от нее взгляд, и знакомый страх уже скребся в горле.
Мужчина почесал длинную густую бороду одним концом пульта и улыбнулся Лали. Его пристальный взгляд прошелся по всему ее телу. В этой комнате он выглядел совершенно иначе, чем на молитвенных собраниях, где ему поклонялись как богу.
Он махнул рукой сопровождающим, которые спокойно стояли по обе стороны от Лали. Женщины беззвучно вышли, закрывая за собой дверь. Вооруженные стражники, должно быть, снова замерли на посту.
Махараджа подошел к Лали, и она невольно напряглась. Она делала это сто тысяч раз, и многие клиенты с самого начала обращались с ней намного хуже. Так что она заставила себя расслабить конечности, когда попала в сильные обволакивающие объятия. Когда он наконец отпустил ее, Лали только и смогла перевести долго сдерживаемое дыхание. Весь день она думала о церемонии и о том, что последует дальше. Она предполагала некий религиозный ритуал, бессмысленную метафору вознесения из статуса падшей женщины. Но нутром чуяла, чем это обернется на самом деле. В этой комнате, с порнографией на экране и недопитым стаканом золотисто-янтарной жидкости под рукой у Махараджи. Она знала, что интуиция ее не обманывает. Если это и ритуал, то хорошо ей знакомый.
Махараджа расхохотался без повода или причины, совершенно не к месту, как будто непостижимая шутка очень позабавила его. Обошел Лали сзади и запер дверь на засов. Этот единственный звук — скрежет железа по железу — заполнил мир Лали. Она закрыла глаза. Притворилась, будто перед ней очередной клиент и она дома, в своей комнате с заляпанными стенами. Просто еще один мужчина в гостях у шлюхи, и он хочет того же, чего хотят все мужчины, завладевая женским телом на короткое время. Но внутреннее чувство, живущее в бездонных глубинах самого ее существа, теперь подсказывало, что это не одно и то же.
Лали оглядела комнату. В пространстве, обшитом панелями из темного дерева, доминировала гигантская кровать с занавесями. В стенном шкафу, украшенном резными религиозными символами, теснились бутылки с алкоголем. Ни одна этикетка не показалась Лали знакомой. На стене висела фотография Махараджи в полный рост, на которой он стоял с воздетыми руками, благословляя толпу. На полу была большая медная тарелка, полная цветочных лепестков. Воздух в комнате был пропитан алкогольными парами, к которым примешивался пьянящий мускусный запах неведомого ей зверя. Лали почувствовала себя в логове хищного животного, где она станет недолгим развлечением перед неумолимым пожиранием.
— Оглянись вокруг, дитя мое, — донесся с кровати грубый голос Махараджи, испугавший ее. — Посмотри, как устроена сцена. — Он улыбнулся. — Здесь ты пройдешь обряд очищения и станешь женщиной.
Лали склонила голову, не зная, как следует реагировать на заявление.
— Принеси мне те цветы, — приказал он.
Лали подняла тяжелую тарелку и притащила ее к кровати.
— Разбросай их вокруг меня, дитя мое, а потом встань на колени рядом со мной. Это та часть, где ты поклоняешься мне, чтобы я мог даровать тебе очищение.
Лали сделала, как велено, изображая покорность. Ей стало интересно, придется ли Соне пережить подобный ритуал. Конечно же придется, уверяла она себя. Такой мужчина, как Махараджа, не позволил бы белой плоти ускользнуть из его лап. И эта мысль привела к другой — что такое чудовище сделает с крохами-близняшками?
Она опустилась на колени возле его кровати, но он жестом пригласил ее присоединиться к нему на ложе. Лали устроилась на краю, не легла, а села, стараясь держаться подальше. Сидела как мышка, опустив голову, видела, как безвольно свисают ее груди под тонкой тканью сари, и чувствовала себя маленькой испуганной девчонкой.
Махараджа нажал кнопку и отбросил пульт в сторону. Застывшие на экране тела возобновили свою игру, извиваясь друг вокруг друга и сплетаясь в змеевидные композиции. Лали украдкой поглядывала на них.
Лицо Махараджи оживила ухмылка.
— Ты когда-нибудь видела храмы Кхаджурахо? — спросил он.
Лали отрицательно покачала головой.
— На их стенах вырезаны тела, подобные этим, тела, занятые вечной забавой плоти. Люди не понимают секса. Мы созданы из секса. Даже боги. То, чем занимаешься ты, — вот в чем суть жизни. А теперь покажи мне себя такой, какая ты есть.
Он схватился рукой за край сари и сильно потянул. Его требовательность, последовавшая так скоро после проповеди, застала Лали врасплох. Она принялась распутывать ткань, обертывающую тело, выскальзывая из своего хлипкого защитного кокона. Заметив, что Махараджа наблюдает за ней, отвернувшись от экрана, Лали улыбнулась ему. Она могла бы воспользоваться его интересом. И пережить эту ночь.
Полностью обнаженная, она стояла перед ним в позе, выгодно подчеркивающей ее аппетитные формы, не забывая смотреть в пол, изображая скромность.
— Как тебя зовут? — спросил Махараджа.
Громкие стоны и вздохи троицы на экране заполнили комнату.
— Мохамайя, — ответила Лали, ощущая извращенную силу чужого имени и чужой истории, которую можно носить с собой, как талисман.
Ее собственное имя, как и история, принадлежали только ей и больше никому. Ее тело можно покупать и продавать, но имя — нет, судьбу — нет. Она никогда не слышала о Шахерезаде, но, если бы довелось, поняла бы, что рассказывание историй — это тоже способ выживания. Некоторые смерти невидимы. Колонизаторские попытки завладеть ее историей, когда разные инспекции привычно рассматривали ее судьбу под углом трагедии и травмы, приводили Лали в ярость. Поэтому она оставляла за собой право самой выбирать истории. Имена принадлежали погибшим девушкам. Так рождались их истории, истории мертвых. И все эти истории были правдой. Они рассказывали и о ней, и о ком-то очень похожем на нее. Когда теряешь все, твое имя и твоя история остаются единственной незанятой территорией.
Лали заставляла себя держаться. Чего она не увидела, так это приближения кулака, чей удар пришелся в левый глаз. Махараджа осмотрел костяшки пальцев, тряхнул рукой и засмеялся. Или скорее фыркнул от смеха, как ребенок, впервые услышавший звук разорванных крыльев насекомого. В первую долю секунды, когда боль еще только пробивалась в сознание, Лали увидела, как преобразилось его лицо. Он уставился на нее немигающим взглядом, и смех оборвался так же внезапно, как начался.
Монстр приподнялся на локте, и Лали заметила, как угрожающе напрягся мощный выпуклый бицепс. Выдерживая паузу, он разглядывал обнаженное тело Лали.
