Бхога проглотил остатки смеха, и они прошли несколько шагов в молчании.
— У меня идея, сэр, — заговорил Бхога. — Нам надо пойти туда и выяснить, что там за джамела
[65].
Тилу резко остановился. Он не знал, как отказаться от этой затеи. И наконец придумал:
— Может, это будет выглядеть не так подозрительно, если пойдет только один из нас?
Бхога обдумал его предложение:
— Ладно. Оставайтесь здесь и попытайтесь найти способ проникнуть внутрь. А я пойду и попробую выяснить, из-за чего весь сыр-бор.
Бхога на своих ходулях устремился в темнеющую даль и в считаные мгновения скрылся из виду. Тилу огляделся — всюду ему мерещились притаившиеся в тени фигуры. Когда даже его бесконечные фантазии устали лепить монстров из ничего, он сосредоточился на поиске возможной лазейки в длинном бетонном заборе.
Тилу попытался взобраться на стену. После нескольких прыжков и неудачных попыток вскарабкаться его потрепанные сандалии не выдержали. Он проклял свою удачу, разулся и попробовал снова. На этот раз он ухватился за верхний край стены, едва не задев колючую проволоку, протянутую по выступу. За ту минуту, что он смог удержаться наверху, в открывшейся ему темноте разглядеть ничего не удалось. Услышав за спиной быстрые шаги, он неуклюже спрыгнул вниз и приземлился на четвереньки.
Тапочки Бхоги яростно шлепали по дороге. Парень бежал так быстро, как только мог.
— Сэр, бегите, бнара, бегите, — закричал он. — Гребаный Нанданканан в огне.
Тилу не осмелился выпрямиться во весь рост. Бушующий позади Бхоги огонь поднимался к небу, освещая темное шоссе. Обдирая о камни ладони и ступни, Тилу пополз. Бхога в бешеном темпе преодолел последние метры, схватил его за шиворот и потащил в укрытие за фургоном.
Он попытался заговорить, не успев отдышаться:
— Там такое дерьмо творится, босс. Уф, боже ж ты мой.
— Что случилось? — спросил Тилу, поправляя очки на носу.
— Гребаные террористы, босс. Они подожгли машину.
— Террористы? — сердце Тилу чуть не остановилось.
— Фигура речи, фигура речи. Все они — последователи этого Бабаджи
[66]. Ну, или Махараджи, или как его там. Ха, да они не последователи, а скорее его армия.
— Перестань кричать, — прошипел Тилу. — Ты хочешь умереть здесь?
— Извините, извините, сэр. Тут вот в чем дело… Какая-то женщина… из тех, кто там живет, — он кивнул в сторону забора, — написала письмо в газету, сэр. О том, что этот Бабаджи использует и насилует их. Весь мир думает, что они там святые и от сердца служат своему Махарадже. Те люди у ворот, они просто в бешенстве, сэр. Говорят, что скоро сюда прибудут люди из прессы, да и полиция тоже. Говорят, этот Махараджа заправляет секс-торговлей.
Тилу попытался осмыслить путаную информацию.
— И что теперь будет? — спросил он, надеясь, что Бхога не услышит в его голосе страха, от которого замирало сердце.
Бхога покачал головой:
— Не знаю, сэр. Дела там обстоят из рук вон плохо. Прибыли семьи некоторых девушек; они говорят, что Махараджа приказал убить их, потому что они угрожали забрать своих дочерей. Но вся охрана и местные на его стороне. Твердят как заведенные, что Махараджа — их бог, и тот, кто говорит о нем грязные вещи, оскорбляет индусов, и они убьют любого за это. Одного мальчишку забили крикетными битами, сэр, и я не видел, чтобы он поднялся.
— А нам-то что теперь делать, Бхога?
Бхога огляделся, проверяя, нет ли кого поблизости:
— Они сейчас заняты, сэр. Давайте сядем в фургон и объедем вокруг, посмотрим, можно ли попасть внутрь и спасти буди.
Тилу согласился. Все лучше, чем сложа руки прятаться за этим убитым фургоном.
Бхога стал медленно объезжать ограждение по периметру. Толпа у ворот заметно разрослась, и он, дав задний ход, влился в поток машин на шоссе, чтобы убраться подальше от подозрительных взглядов вооруженных охранников, которые теперь выстроились плотной шеренгой. Но вернуться в Калькутту он и не думал.
На втором круге высокий, дородный мужчина, окруженный молодыми парнями с крикетными битами в руках, махнул им, требуя остановиться. Бхога притормозил, и Тилу, надеявшийся, что ему повезет остаться в живых в конце этой безумной ночи, взглянул на него с испугом.
— Что ты делаешь? — пискнул он.
— Ах, сэр, будет выглядеть подозрительно, если мы не остановимся. Только позвольте говорить мне.
Дородный мужчина подошел к машине со стороны Бхоги:
— В чем дело? Куда вы следуете?
Бхога нацепил маску конченого дебила:
— О, сэр, просто везу своего джамайбабу к нам домой, сэр, на джамайшошти. Вы ведь знаете, сэр? Праздник шурина, да?
Мужчина нахмурился, перевел взгляд с Тилу на Бхогу:
— Какой еще джамайшошти? Разве сейчас месяц джамайшошти, ты, дурак?
Бхога позволил своему лицу исказиться в крайнем замешательстве. Мужчина окинул их беглым взглядом и брезгливо отмахнулся, собираясь остановить машину позади них.
Отъезжая, Бхога подмигнул Тилу, который все еще слышал, как сердце колотится в горле.
— Видите? Я могу сыграть, никаких проблем, — он послал воздушный поцелуй зеркалу.
— Давай просто попробуем найти Лали.
Тилу поискал носовой платок в пустых карманах, молясь любым богам, которые могли бы его услышать, чтобы они позволили ему уйти отсюда живым и вместе с Лали.
Глава 41
Лали обхватила руками одну из сестренок. Другая девочка прижалась к ней с другой стороны, сидела, свернувшись калачиком и подпирая подбородок кулачком. Вечер еще не перешел в ночь, и толстые серо-голубые слои, покрывавшие небо, боролись с желтыми отсветами галогенных ламп. Песнопения с вечерней аарти
[67] доносились до их комнаты. Здесь, в комнате, Лали хотя бы могла притвориться, что все это не наяву — просто назойливая песня долгоиграющего телесериала доносится из соседского окна. Она прогоняла мысли о том ужасном человеке, о странном запахе алкоголя и благовоний, о гниющих цветах в общем зале, где потные тела обманутых людей льнут друг к другу, где отбивают поклоны в молитве, пропитываясь всей этой вонью и грязью веры.
— В далекой-далекой стране, — начала она рассказывать сказку, — жила-была принцесса, совсем одна на всем белом свете. А в другой стране жили храбрые братья. Один носил красные одежды, другой — голубые. Друзья на всю жизнь, искатели приключений, они повсюду гонялись за чудовищами, чтобы сразиться с ними. И вот братья отправились на поиски принцессы, которая оказалась в стране чудовищ. Они пробирались через волшебный лес, через земли людоедов и наконец оказались в незнакомом краю. Повсюду царил покой, и золотистый свет разливался вокруг, но сама земля спала, околдованная. С собой у них были волшебные палочки из золота и серебра. Одна палочка пробуждала, а другая погружала в глубокий сон. Братья увидели перед собой похищенную принцессу — красавица спала мертвым сном. Один брат предложил попробовать серебряную палочку, другой брат предлагал золотую, но вдалеке уже слышались шаги. Тяжелая поступь предупреждала об опасности, но бежать было поздно. Монстр-великан закрывал собой небо, надвигался, как муссон, как гром, предвещающий молнию. Монстр и есть неизбежность…
