— О! — снова глупо воскликнула я.
Мы смотрели друг на друга, и пустая отстраненность на лице мужчины сменилась печалью, затем гневом, а потом я ушла, и не на кухню, где за столом сидели Дон, Ли и остальные, а в комнату Дона. Там я тяжело опустилась на его кровать, точнее, футон без каркаса, легла и уставилась в потолок.
Когда Дон зашел посмотреть, как я, я повернулась к нему лицом:
— Ладно, — проговорила я, — давай переедем.
* * *
На следующее утро ближе к полудню я тихонько постучалась в открытую дверь кабинета начальницы и протянула допечатанные письма. С утра она снова прошла мимо меня, не поздоровавшись, и даже ничего не сказала про письма, что я отдала ей накануне. Они лежали на ее столе аккуратной стопочкой и ждали ее подписи.
— Присядь, — велела она.
Я села. Она достала из ящика стола пачку сигарет и принялась медленно снимать целлофан.
— Знаешь, некоторые, — начальница бросила на меня многозначительный взгляд, словно я была в числе этих «некоторых», — устраиваются на эту работу, надеясь когда-нибудь встретиться с Джерри. Или даже, — она улыбнулась, — подружиться с ним. Они думают, он каждый день сюда звонит. — Начальница внимательно смотрела на меня поверх очков. — Но он не позвонит, не надейся. А если позвонит, Пэм переведет звонок на меня. Если же меня не окажется на месте и случайно звонок переведут на тебя, не разговаривай с ним. Он звонит не для того, чтобы с тобой поболтать. Ясно?
Я кивнула.
— Не хочу, чтобы ты воображала, будто каждый день станешь разговаривать с Джерри или, чего доброго, — она рассмеялась, — пойдешь с ним на обед или что-то в этом роде. Некоторые ассистентки даже придумывали поводы, чтобы ему позвонить, естественно, ничего не сказав об этом мне. Этого нельзя делать ни в коем случае. Наша работа — не беспокоить его. Мы заботимся о его делах, чтобы ему не приходилось делать это самостоятельно. Ясно?
— Да.
— Поэтому никогда не надо ему звонить. Если возникнет ситуация, которая, как тебе кажется, потребует его внимания — хотя я даже представить не могу, что это может быть, — ты должна сказать мне, а я уж решу, говорить ему или нет. Но напрямую ему не звони никогда. И не пиши. Если он сам позвонит, надо сказать: «Да, Джерри, я передам начальнице». Ясно?
Я кивнула, сдерживая улыбку. Мне бы в голову не пришло болтать с Джеромом Сэлинджером по телефону без повода, не говоря уж о том, чтобы самой ему звонить.
Начальница очень серьезно посмотрела на меня и рассмеялась своим странным низким смешком:
— И читать твои рассказы он не будет. И ему неинтересны твои восторги по поводу «Над пропастью во ржи».
— Я не пишу рассказы, — ответила я и почти не соврала. Я писала рассказы, но ни один не дописала.
— Вот и хорошо, — кивнула начальница. — Писатели — худшие ассистенты.
Я все сделала неправильно. Два дня печатала, напечатала целую гору писем. И везде неправильно отмерила поля, ошиблась в именах собственных — в общем, наделала кучу ошибок. Не было ни одного письма, которое не пришлось бы перепечатывать.
— Будь внимательнее, ладно? — сказала начальница, и я улыбнулась, сглатывая слезы.
Сделав упор на качество, а не на скорость, я начала заново и проверяла каждую строчку, а телефон в кабинете начальницы звонил беспрестанно. «С Новым годом! — повторяла она в десятый, в сотый раз. — Как прошли каникулы?» Эти односторонние беседы отвлекали меня больше, чем если бы за стеной разговаривали двое людей. Я мысленно отвечала на вопросы своей начальницы и угадывала, что могли ответить ей люди на том конце провода. Кое-что стало проясняться. Так, начальница часто упоминала некоего Дэниела, который, кажется, перенес болезнь, и довольно серьезную, но после лечения пошел на поправку. Может, Дэниел — ее муж? Или брат? Чуть реже всплывало имя Хелен; о ней говорили менее подробно. Я так и не поняла, кем она может приходиться начальнице. Как бы то ни было, ее слова начали просачиваться в мои письма. «Спасибо, что прислали подписанный сэндвич», — напечатала я. «Мы свяжемся с вами через две недели и обсудим детали обивки». Снова и снова мне приходилось рвать полузаконченное письмо и начинать заново. «Закрой дверь, пожалуйста», — мысленно умоляла я начальницу. «Хватит звонить!» — просила я телефон. Но тот упрямо зазвонил снова.
— Джерри! — крикнула начальница. Почему она кричала? Я заметила, что в течение дня громкость ее голоса повышалась. «Хватит кричать», — подумала я. — Джерри, я так рада тебя слышать. Как дела?
В этот момент мое желание сбылось: начальница встала и закрыла дверь.
Бум! Дверь кабинета распахнулась, раздался крик.
— Хью! — позвала начальница, появившись на пороге с сигаретой, живописно зажатой между пальцев. — Хью! Хью! — Она подошла к двери его кабинета; кажется, я никогда не видела, чтобы она передвигалась так быстро. — Где он? — пробормотала она.
Я ничего не ответила, хотя точно знала, что он у себя.
— Секундочку, — спокойно откликнулся Хью из-за двери.
— У меня нет секундочки, — отрезала начальница, кажется, стыдясь собственной несносности. — Хью, Бога ради!
— Ладно, иду. — Он появился на пороге. — Ты что-то хотела?
— Ах, Хью! — Начальница не удержалась и рассмеялась. — Джерри звонил.
— Джерри звонил? — Всякое желание шутить тут же у Хью отпало. Как будто начальница сообщила ему, что в коридоре его ждет офицер с документами о досрочном освобождении.
— Да, — женщина удовлетворенно кивнула. — Он хочет, чтобы ему прислали отчет по роялти… — она сверилась с бумажкой, которую держала в руках, — за «Девять рассказов» и «Выше стропила, плотники». С 1979 по 1988 год.
— Ладно. — Хью переминался с ноги на ногу. — В мягких обложках или в твердых?
Начальница нетерпеливо покачала головой:
— Не знаю. Собери все. Сколько времени на это уйдет?
Хью уставился перед собой, витая мыслями где-то в более приятном месте, где можно было спокойно сидеть и лениво перебирать бумаги без необходимости выполнять утомительные задачи для невидимого хозяина. Начальница нетерпеливо постучала ножкой, на удивление маленькой, почти как копытце, затянутое в бежевый ортопедический ботинок.
— Завтра к концу дня подготовлю, — ответил Хью, — возможно, раньше. А зачем они ему?
— Откуда мне знать? — пожала плечами начальница. — Он любит проверять «Литтл Браун». Ему кажется, что они ошибаются. И это правда — они ошибаются. — Она вдруг заметила в своей руке догоревшую до фильтра сигарету. Когда пепел стал падать на ковер, стряхнула его в маленькую черную пепельницу, стоявшую на комоде у входа в кабинет Хью, но несколько серых хлопьев все-таки попали на ее ботинки и ковер. — Черт! — тихо выругалась она. — Просто подготовь отчеты. Неважно, зачем они ему понадобились.
— Ладно, — ответил Хью и впервые за все время разговора взглянул на меня и улыбнулся. — Слово Джерри — закон.
