Когда я наконец поднялась в офис, секретарша включала лампы в фойе; она еще не успела снять коричневое пальто. В кабинете напротив стойки тоже горел свет.
— О, здравствуйте, — произнесла она не слишком приветливо, расстегнула пальто, повесила на локоть и пошла прочь по коридору.
— Я новая ассистентка, — крикнула я ей вслед. — Мне просто… идти на свое место? Или…
— Минутку, пальто повешу, — отозвалась секретарша.
Через несколько минут она вернулась и взъерошила короткие волосы.
— Как вас зовут, напомните. Джоан?
— Джоанна.
— Точно, Джоанна. — Секретарша плюхнулась на стул. Высокая, с фигурой, как выразилась бы моя мать, китайской статуэтки, она была одета в водолазку и приталенный брючный костюм, какие носили в 1970-е: с расклешенными брюками и широкими лацканами. Восседая на стуле, она, казалось, возвышается над стойкой и довлеет над ней, впрочем, как и надо всей приемной. Рядом с телефоном на столе стоял толстенный вращающийся каталог с визитными карточками. — Ваша начальница еще не пришла. Она приходит в десять.
— Мне сказали, что рабочий день начинается в полдесятого, вот я и пришла полдесятого.
— Можете подождать здесь, — со вздохом добавила секретарша, как будто я причиняла ей огромное неудобство, и задумчиво скривила губы. — Хотя, наверно, можете и пойти за свой стол. Знаете, где это?
Я кивнула.
— Ладно, туда и идите. Но ничего не трогайте. Ваша начальница скоро придет.
— Я ее провожу, — раздался голос из освещенного кабинета, и на пороге показался высокий молодой человек. — Меня зовут Джеймс, — представился он и протянул руку.
У него были курчавые светло-каштановые волосы, он носил очки в золотой оправе, модные в том году, а лицо заросло густой рыжеватой бородой, что делало его похожим на мистера Тумнуса, благородного фавна из книги «Лев, колдунья и волшебный шкаф».
Я пожала его руку.
— Идите за мной, — предложил Джеймс, и я последовала за ним по основному коридору мимо рядов кабинетов, где свет еще не горел.
Как и накануне, мне захотелось задержаться и рассмотреть книги на стеллажах вдоль стен; я с восторгом увидела знакомые имена — Перл Бак
[7], Лэнгстон Хьюз — и была заинтригована незнакомыми, например, Найо Марш, а в животе затрепетали бабочки, как в детстве, когда мы ходили в местную библиотеку: там было столько книг и каждая по-своему интересна, а я могла взять любую.
— Ого! — вырвалось у меня почти непроизвольно.
Джеймс замер, а потом обернулся.
— Ага, — ответил он с искренней улыбкой. — Я тут шесть лет и до сих пор хожу и удивляюсь.
Как и было предсказано, моя начальница явилась в десять, закутанная в золотистую норковую шубу, в громадных темных очках и шелковом шарфе с узором в виде лошадей, накинутом на голову.
— Здрасьте, — сказала я и приподнялась над стулом, словно приветствуя королевскую особу или папу Римского.
Но начальница пронеслась мимо меня и скрылась в кабинете, притворившись, что не заметила меня.
Через двадцать минут дверь ее кабинета открылась, и она появилась на пороге уже без шубы, а на смену темным очкам пришли такие же громадные, но с прозрачными стеклами. Они занимали половину ее бледного лица и подчеркивали голубизну глаз.
— Так-так, — произнесла она, закуривая и присаживаясь на край моего Г-образного стола. — Пришла, значит.
Я бодро улыбнулась:
— Пришла.
И я встала, немного нетвердо держась на ногах, так как на мне были сапоги, которые я одолжила у Ли, соседки Дона. Свои мокасины я оставила сохнуть на батарее в квартире парня, и те скрючились в форме полумесяца и застыли так навсегда. Собственно, там я и жила на самом деле, а не по официальной версии, — в бруклинской квартире Дона.
— У нас много дел, — сказала начальница и длинным пальцем убрала с лица блестящий локон. — Я знаю, ты умеешь печатать на машинке. — Я с энтузиазмом закивала. — А ты когда-нибудь расшифровывала микрокассеты?
— Нет, — честно ответила я. Я даже никогда о таком не слышала. Разве что в шпионских фильмах. На собеседовании, кажется, никто ничего не говорил про микрокассеты. — Но наверняка смогу научиться.
— Научишься, не бойся, — заверила меня начальница, выпуская облако дыма, сам вид которого несколько противоречил ее уверенному заявлению. — Хотя могут возникнуть трудности.
Она одной рукой поддела жесткую полупрозрачную крышку на белой пластиковой коробочке, стоявшей рядом с печатной машинкой на моем столе. Под ней оказалось нечто вроде допотопного кассетного магнитофона с кучей проводов и огромными наушниками; привычных кнопок воспроизведения, паузы и перемотки я не увидела. Был отсек, куда вставлять кассету, и все. Прибор, как и многие технические достижения 1950-х и 1960-х, выглядел одновременно умилительно архаичным и пугающе футуристичным.
— Смотри, — сказала начальница со странным смешком, — это диктофон с микрокассетами. Чтобы перемотать вперед-назад, нажимай на эти педали. Кажется, тут еще скорость можно регулировать…
Я кивнула, хотя не видела перед собой никаких педалей и регуляторов скорости.
— Если запутаешься, Хью покажет, как этим пользоваться.
Я даже не знала, кто такой Хью, и не понимала, что мне нужно делать с этими микрокассетами, но снова кивнула.
— Работы там полно; я дам тебе пленки, и начинай. Потом поболтаем.
Начальница пошла в кабинет и вернулась с тремя кассетами и новой сигаретой, которую пока не закурила.
— Вот, держи. Все это нужно напечатать. — И с этими словами она скрылась в арке слева от моего стола.
Арка вела в бухгалтерию, затем на кухню и в противоположное крыло, где находились кабинеты других агентов и дверь во внешний мир.
Вообще-то, печатать я не умела. Я соврала, что умею печатать, — меня надоумила женщина из агентства по трудоустройству.
— В твоем возрасте никто не умеет печатать на машинке, — сказала она и пренебрежительно сморщила свое красивое лицо. — Вы же выросли, когда уже были компьютеры. Но ты там скажи, что печатаешь со скоростью шестьдесят слов в минуту. За неделю научишься.
На самом деле когда-то я умела печатать со скоростью шестьдесят слов в минуту. В то время все ученики средних школ в Нью-Йорке проходили обязательный курс машинописи в восьмом классе. Потом я несколько лет печатала курсовые на машинке в папином офисе, не глядя на клавиши. В старших классах мы купили «Макинтош II», и, как истинное дитя цифровой эпохи, я деградировала до расхлябанной печати двумя пальцами и напрочь позабыла о технике.
Я стащила противопылевой чехол с машинки «Селектрик». Это был громадный агрегат с гораздо большим количеством кнопок и рычажков, чем у машинок, на которых я училась. И все же одну кнопку я никак не могла найти — кнопку включения. Я ощупала машинку спереди, с боков и сзади. Ничего! Встала и рассмотрела ее со всех сторон, перегнувшись через стол. Затем села и попробовала снова: ощупала, подняла машинку и наклонила — вдруг выключатель находится снизу? Подмышки зеленой водолазки промокли от пота, лоб взмок, а в носу предательски защипало, что могло означать только одно: слезы на подходе. Наконец, решив, что кнопки вкл/выкл попросту нет и надо только включить машинку в розетку, я залезла под стол и стала нащупывать шнур в темноте.
