— Не понимаю, — сказал он Джен снисходительно, — почему нельзя взять в банке тысячу долларов наличными, чтобы всегда были в доме.
— Я брала! Но потом отдала все репетитору. Ты хоть представляешь, сколько он стоит? Триста долларов за занятие!
— И при этом Хлоя получила двадцать девять баллов на последнем тренировочном экзамене? Полная фигня. Нужно просить вернуть хотя бы часть денег. Оплата должна основываться на результатах.
— Полностью согласна.
— А у детей деньги есть?
— Наверное. Хочешь обыскать их комнаты?
Короткий осмотр обеих спален не принес ничего, кроме пакета с мелочью у Макса в гардеробе и нескольких грязных стаканов. Дэн извлек из заначки сына четвертаки.
— Сколько теперь? — спросила Джен.
— Всего? — Дэн мысленно произвел вычисления. — Тридцать шесть семьдесят пять.
— На это много не купишь.
— Я возьму чековую книжку. На всякий случай.
Джен смотрела, как муж доедает арахисовое масло, и старалась подавить свое нетерпение. Головная боль и пересохший рот убеждали ее глотнуть еще немного водки. Но Дэн стоял прямо напротив шкафа, где она спрятала бутылку.
— Точно не пойдешь? — спросил он.
— Мне просто хочется наладить отношения с Хлоей. Утром мы очень сильно поссорились. — Джен ненадолго задумалась. — Если будут готовые блюда, возьми курицу по-милански.
Дэн удивленно взглянул на жену:
— Ты серьезно?
— Что?
— У нас тридцать шесть долларов, а магазины закрываются бог знает на сколько. Ты думаешь, я стану тратить двадцать баксов на курицу по-милански?
— Ладно, неважно…
— Ты в порядке?
— В порядке.
— Нет, серьезно.
— Я в порядке! Ты пойдешь уже или нет?
— Почему ты злишься?
— Извини. Просто… день очень нервный.
Дэн уставился на жену со смесью раздражения и тревоги в глазах. Джен была уверена, что он снова вспомнит про то, что она пила утром.
Но Дэн просто покачал головой и пошел в гараж.
Там он бесконечно долго накачивал велосипедные шины и наконец уехал.
Когда муж покинул дом, Джен поспешила обратно в кухню и достала Черепок из-под раковины.
«Сегодня точно последний день, когда я пью», — подумала она и приложилась к бутылке.
Хлоя
На кухне Броди Киплингера работала только газовая плита, так что Хлоя с Джошем вскипятили воду в кастрюле и кинули туда половину пачки макарон, которую нашли в одном из кухонных шкафчиков. По инструкции нужно было варить их двенадцать минут, которые ребята засекли с помощью антикварных напольных часов в обеденном зале.
Они закинули макароны, когда стрелки показывали час пятнадцать.
— Во сколько у тебя тренировка?
— В три тридцать.
— Отлично.
Неловкая тишина.
— Очень милый дом.
— Да.
Снова неловкая тишина.
— Так ты, типа, хорошо играешь в теннис, да?
— Ну да, наверное. Вроде того.
Хлоя не знала, какой уровень самоуверенности ей нужно демонстрировать. Она не хотела быть гейшей, как Эмма назвала других девчонок. Но и совсем уж нахальной — тоже. В любом случае, в данный момент она не особенно верила в свои теннисные способности.
— Ты, наверно, лучшая в команде, а?
— Да, но… блин…
— Что?
— Ты не хочешь это слушать, поверь.
— Нет, хочу! Расскажи.
Джош облокотился на кухонную стойку, поставил на нее банку пива и взглянул на Хлою с неподдельным — как ей показалось — интересом.
Девушка поведала историю о таинственном ударе слева, который то получался, то нет. Она еще даже не закончила рассказ, а Джош уже кивал:
— Прекрасно понимаю.
— Правда?
— Да! У меня однажды случилось такое с бейсболом.
— Господи, я забыла, что ты играл в бейсбол.
— Да. У меня с ним не так хорошо получается, как с плаванием. Но я еще в команде университета. Играю до сих пор. И пару лет назад — странный случай, но это прямо то, что с тобой происходит, — я забыл, как бросать до первой.
— Ты забыл, как бросать?
— Но только до первой базы. Типа, я ловлю отбитый мяч, нужно кинуть его в поле, а мой мозг такой «гра-а-а-а», и мяч улетает куда-нибудь в скамью или стягивает игрока с первой базы.
— Это ужасно!
— Я знаю!
— И что ты сделал?
Джош пожал плечами:
— Стал больше плавать.
— Блин!
— Нет, я шучу! Если серьезно, просто перерыв сделал. Потом вернулся — и все в порядке. Как ничего не бывало.
— Штука в чем: у нас полуфинал на носу. Мне, по сути, нужно все исправить до завтра.
— Ты исправишь! Сто процентов. Просто перестань думать.
— В смысле?
— В смысле, типа… твой мозг знает, как это делается. Глубоко внутри. Мышечная память как бы.
— Если бы!
— Она есть, правда! Ты просто позволяешь другой части мозга тебе мешать. Так что тебе нужно не думать. Пусть мышечная память делает свое. Это как сила. Не думай. Чувствуй.
— Хм… Но как мне не думать? Это, блин, невозможно.
— Нет, возможно. Просто… — Джош шагнул к девушке. — Покажи мне свой удар слева.
— Моя ракетка в коридоре. Мне сходить?
— Это неважно. Представь, типа, она у тебя в руке. Займи позицию.
Парень встал у Хлои за спиной. Она подыграла: расставила ноги на ширину таза, согнула колени и сжала перед собой кулаки, схватив воображаемую ракетку.
— Ладно. Теперь что?
— На тебя летит мяч. Что ты делаешь?
Хлоя скакнула в сторону, одновременно поворачиваясь боком и отводя руки назад.
— Хорошо, теперь вот здесь… здесь ты начинаешь паниковать, да?
— Абсолютно точно.
— Так что, когда ты делаешь так… — Джош прижался к Хлое, подражая ее позе, и от физического контакта сердце девушки заколотилось быстрее. — Просто не думай о следующем шаге.
— А о чем мне тогда думать?
Лицо парня было так близко, что Хлоя чувствовала его дыхание у себя за ухом.
— Не знаю, — сказал Джош. — Обо мне?
Хлоя повернулась к нему.
