— Я брошу.
— Когда?
Да пошел ты!
— Сегодня. Хорошо?
— Я не могу оставить тебя одну…
— Господи! Я не ребенок! Не нужно, блин…
— Нет, ты человек, который наливает водку в бутылку из-под медицинского спирта!
— ХОРОШО!
— Почему ты кричишь на меня?
Джен заплакала. Сначала непроизвольно. Но когда Дэн присел рядом и обнял ее, она осознала, что слезы представляли собой тактическое преимущество, и заплакала сильнее.
— Все хорошо, — сказал Дэн, поглаживая спину жены. — Мы с этим справимся. Просто… сколько еще бутылок ты спрятала в доме?
— Нисколько.
— Джен!
— Нисколько! Богом клянусь.
— Если я сейчас пойду с Марти… обещаешь, что ни капельки не выпьешь?
— Да!
— Мне нужно опустошать винный шкафчик?
— Нет! Богом клянусь, что не буду пить. Хорошо? Прости меня, что так получилось.
— Не нужно извиняться. Просто пообещай, что обратишься за помощью.
— Я обращусь за помощью.
— Обещаешь?
— Да!
— Когда?
— Как только мир перестанет катиться к черту.
— Джен!
Твою же мать!
Джен глубоко вздохнула:
— В семь утра в церкви у станции проходят встречи анонимных алкоголиков. Завтра я туда пойду.
— Богом клянешься?
— Да!
Джен почувствовала, что муж слегка отодвинулся:
— Откуда ты знаешь про эти встречи?
— Потому что, веришь или нет, я знала о своей проблеме довольно давно. Понятно?
— Почему ты мне ничего не сказала?
Джен снова заплакала.
— Все хорошо, — успокоил ее Дэн. — Все хорошо. Главное, что мы с этим разбираемся.
— Пожалуйста, прогони Марти. Он не может тут оставаться.
— Я знаю. Но мне нужно время. Сначала схожу с ним в магазин.
— Ты правда ограбил «Хол Фудс»?
— Я не хочу об этом говорить.
— Как они вообще нас нашли?
— Хороший вопрос… Мне пора.
Джен поцеловал жену в макушку и поднялся.
— Прости меня, Дэн.
— Не надо. Просто…
— Я знаю. Но мне правда очень стыдно.
— Мы справимся. Я тебе помогу. Хорошо?
— Я знаю. Люблю тебя.
— А я тебя.
Дэн пошел к выходу.
Потом остановился:
— Клянешься, что больше не будешь сегодня пить?
— Да! Больше ничего не осталось!
— У нас полный шкаф алкоголя! И ящик вина в кладовке!
— Клянусь, что ни к чему не притронусь.
— Хорошо. Люблю тебя. Но сейчас я слегка на тебя зол.
Взаимно.
Когда Джен наконец взяла себя в руки и вышла из гостиной, Марина все еще сидела в туалете. Макс стоял рядом с дверью, держа в руках несколько пакетов, которые ему, должно быть, выдал Дэн.
— Точно с нами не пойдешь, зайка? — крикнул Марти жене.
Из ванной раздалось приглушенное «нет!».
— Хорошо. Мы скоро вернемся! — Марти повернулся к Джен и понизил голос: — Приглядывай за ней, лады? Она сейчас в очень нестабильном состоянии.
— Обязательно, Марти.
Тот вышел в гараж. Дэн со своими двумя пакетами задержался немного, чтобы обнять на прощание Джен.
— Просто чтобы ты знала, — сказал он тихо, — я проверил уровень жидкостей во всех бутылках в шкафу. И посчитал бутылки вина.
— Господи!
— Извини. Для собственного успокоения. Люблю тебя. Пожалуйста, не пей.
— Не буду!
Дэн поцеловал жену на прощание и ушел.
Джен села за кухонный стол и обдумала все возможные варианты.
Игра окончена. Ей придется бросить пить. Утром она проглотит свою гордость и пойдет на встречу анонимных алкоголиков. Как бы противно это ни было, какое-то время она сможет потерпеть их наивные речи.
Давно настало время ей протрезветь — Джен сама это признавала.
Но бросать вот прямо сейчас было совершенно неразумно. Ее опьянение уже спадало, и Джен чувствовала в голове первые уколы похмелья. Если она не выпьет, через пару часов боль станет невыносимой — не только физически, но и эмоционально.
Объяснять это Дэну смысла не было. Придется разбавлять водку в винном шкафчике или придумывать альтернативный вариант.
Может, зайти к соседям и уговорить Кайлу выпить?
Станет ли она пить после успокоительного?
Может, мне стоит принять успокоительное?
Дверь ванной открылась. В комнату вошла Марина, Супермодель Низшей Лиги, с выражением душевной травмы на лице — прямо как Марти боялся.
Она наверняка согласится. Она украинка, а они пьют, как русские. И что за хозяйка я буду, если бедная, несчастная Марина захочет водочки, чтобы успокоить нервы, а я не…
— У вас туалет сломался, — заявила Марина.
Макс
Библиотека была закрыта. Макс сидел на гранитной лестнице, положив локти на колени, и смотрел вдаль невидящим взглядом. Раз в несколько минут он опускал голову и сплевывал на ступень под ногами. А потом снова не двигался.
Физически ему становилось лучше: слюнная железа перестала изливать в рот жидкость, будто сломанный фонтан; глотку больше не жгло; желудок расслабился; и парень решил свою проблему. Скоул провел в его организме достаточно времени, чтобы погасить никотиновый зуд, а контейнер-шайбочка в кармане обещал снять все будущие симптомы, если, конечно, Макс не станет опять глотать табак.
Психологически он был готов умереть.
Полный сочувствия и отвращения взгляд Кейли, когда она спрашивала, все ли с ним в порядке, пока он блевал на газон, настолько сильно впечатался парню в память, что вряд ли он когда-нибудь сможет увидеть себя чем-то большим, чем объектом ее сострадания. Сбежав из парка, измученный и сгорающий от стыда, Макс покатался немного на велосипеде, периодически останавливаясь, чтобы сплюнуть желчь и понаблюдать за тем, как общество реагирует на разворачивающий кризис. В конце концов он пришел к двум выводам: цивилизация разваливается, а он не обладает необходимыми навыками, чтобы выжить.
В основном на улицах было тихо. Но все встреченные люди делали то, что Макса тревожило. Владелец цветочного магазина заколачивал окна, будто ждал урагана. Неподалеку горел дом, и пожарные даже не пытались его потушить. На парковке у «Хол Фудс» творилось что-то странное: входные двери были разбиты, рядом стояли копы в защитной экипировке и отгоняли толпу человек из тридцати. А буквально через квартал Макс встретил двух мужиков с дробовиками — направлялись они как раз к магазину.
