— Ты сказал, что бросаешь!
— Я снижаю!
Это была неправда, если только не считать снижение в большую сторону.
— Хорошо, если так! А то я расскажу маме!
«Фольксваген» свернул на Бродмур-авеню, сливаясь с потоком машин, движущихся в школу, и Макс скорчил сестре на прощание гримасу. Последнее время он был на взводе, и крик Хлои перенагрузил его организм адреналином, который очень неприятно сочетался с четвертой за сегодня электронной сигаретой. Его руки и ноги так дрожали, что он вряд ли смог бы ехать дальше.
Сестрица такой мудак.
Макс глубоко вздохнул, пытаясь успокоить нервы. Умом он понимал, что бояться неспровоцированной атаки глупо. За две с половиной недели, что прошли с тех пор, как Джордан Станкович ударил Макса в голову в очереди за пиццей, нападавший даже в глаза ему не смотрел, что уж говорить про угрозы.
Но нервная система Макса не откликалась на рациональность. Он засовывал сигарету в нагрудный карман куртки, а пальцы его тряслись. Макс слез с велосипеда — лучше идти пешком, пока не отойдет.
Макс свернул на Бродмур-авеню, и перед ним открылась картина великого прибытия в школу. Сотни детей, перенесенных сюда машинами, автобусами, велосипедами и скейтбордами, заходили в готическую пасть старинного здания старшей школы Линкольнвуда. Впереди на тротуаре Макс заметил знакомый логотип «Атаки титанов» на рюкзаке Дэнниса Гердеса. Он ускорил шаг и догнал Дэнниса и Энди Ко до того, как они перешли Гроув-стрит.
— Эй, как дела?
— Йоу.
Друзья небрежно кивнули Максу и вернулись к своему разговору.
— Просто сиди на крыше и снимай их из снайперки, — посоветовал Дэннис Энди.
— Нет, чувак. Тогда они пройдут через соседнее здание и вынесут меня сзади.
Боже…
— Когда вы уже бросите свою Колду? — спросил их Макс.
Энди фыркнул:
— Когда ты снова начнешь?
— Возвращайся, — улыбнулся Дэннис. — Вчера новые карты добавили!
Макс закатил глаза:
— Боже мой, так весело. У меня встает при одной только мысли.
— Твоя потеря, чел.
Энди пожал плечами, и они с Дэннисом продолжили говорить о стрелялке. Макс шел сзади, мрачно помалкивая.
Без преувеличения можно сказать, что мультиплеер в «Call of Duty» был корнем всех его проблем. До того как трое его близких друзей — Дэннис, Энди и Бен Швартц — не подсели на стрелялку, пока Макс был в летнем лагере, он считался в их группе альфой. Когда они играли в D & D
[4], он был мастером подземелий. Когда они играли в покер — а это Макс научил их правилам! — он обычно побеждал. И хотя ребята делали вид, что осуждали его пристрастие к электронным сигаретам, эта привычка добавляла Максу репутационных очков, которыми его друзья не обладали.
Если бы он начал играть в Колду вместе с остальными, ему, возможно, удалось бы удержать свое превосходство или по крайней мере не скатиться так низко. Но когда Макс вернулся из лагеря, его друзья уже могли похвастаться шестью неделями опыта, и Макс, у которого плохо получалось играть в компьютерные игры из-за ужасной зрительно-моторной координации, так никогда их не догнал. Он был слабым звеном любой команды, а его соотношение убийств к смертям сильно отставало от статистики его друзей.
Ситуация была раздражающей, но терпимой ровно до того момента, как начался учебный год и Энди втянул в происходящее Грейсона Оливера. Грейсон был вечно орущим идиотом в футбольной команде, настолько мерзким в общении, что подружиться с ним смог всего один человек во всем классе — большой и тупой Джордан Станкович. Джордан и Макс жили по соседству большую часть своих жизней, и, если не считать обмена покемонами во втором классе, Макс старался его избегать. Джордан был скучным. У остывшего картофельного пюре было больше харизмы, и поэтому Джордан отирался вокруг Грейсона.
Зависать с приятелями не было никаких причин. Но во вторую неделю учебы Энди разговорился с Грейсоном на тему Колды и пригласил его на ежевечерний матч, совершенно не посоветовавшись с Максом или кем-то еще из группы. С собой Грейсон привел Джордана.
Джордан играл ужасно. Но все же чуть менее ужасно, чем Макс.
Ситуация стремительно ухудшалась с каждым днем, пока не достигла своей кульминации в тот роковой день в очереди за пиццей. Ребята разговаривали о Колде, дразнили друг друга, а потом Джордан грубо оскорбил Максово достоинство. Макс парировал так ловко и язвительно, что разъяренный, но словесно некомпетентный Джордан не придумал ничего лучше, как врезать ему кулаком в висок.
Удивились все, включая посетителей пиццерии. Физическое насилие среди мальчишек было редкостью, и Макс, скрывшийся с места происшествия, чтобы никто не увидел слезы у него на глазах, ожидал, что друзья за него заступятся и выгонят Джордана из группы в знак солидарности.
Произошло же почти обратное. Дэннис, Энди и Бен согласились, что Джордан поступил совсем не клево. А потом обернули инцидент в покрывало смущенного молчания (все, кроме Грейсона: он рассказал всей футбольной команде) и продолжали играть с нападавшим, совершенно не считаясь с чувствами жертвы. Через пару дней они как будто обо всем забыли.
Но Макс не забыл. Инцидент преследовал его во сне и наяву. Его беспокоила не столько психологическая травма, сколько новоприобретенная неясность в иерархии школьного класса. До судьбоносного удара в голову Макс, по его собственному мнению, располагался в нижней части верхних пятидесяти процентов — не такой крутой, как Майк Сантьяго или Джек Меткалф, но выше статусом, чем Дэннис, Энди или Бэн, и уж точно более клевый, чем Джордан и Грейсон.
К тому же Макс начал учебный год в, мягко говоря, приподнятом настроении. Поездка в летний лагерь в Мэйне обернулась абсолютным успехом. Макс не только стал де-факто лидером дома номер шесть и сценаристом, режиссером и исполнителем главной роли в короткометражном фильме «Атака москитов-убийц», на показе которого зрители заливались смехом, он еще и неожиданно замутил с Анной Швартцман, девчонкой на год старше его. Таких, как она, Макс раньше считал недостижимыми.
Переступая в сентябре порог школы, Макс был в такой эйфории, что даже раздумывал подкатить к Кейли Адамс. Он запал на нее еще в седьмом классе, а она была совершенно другого поля ягодой. Красивая и всеми любимая Кейли могла позволить себе флиртовать с верхними девятнадцатью процентами учеников. Но эмоциональный подъем от режиссерского дебюта и летнего мини-романа сделал из Макса оптимиста и открыл перед ним дорогу к творческому успеху, который мог компенсировать отсутствие у него атлетических способностей.
Пирсинг в носу и лиловые пряди волос давали основание думать, что Кейли была достаточно творческой натурой, чтобы такое могло ее прельстить. Максу оставалось придумать, как закрепить свой кинематографический успех в контексте школы. Но кулак Джордана разбил все его мечты.
