— У меня семья из четырех человек.
— Тащи их сюда в следующий раз, — заявил бородач. Он дернул головой, приказывая Дэну отойти: — Очередь не задерживай.
Стоящая за Дэном женщина обошла его и подошла к столу:
— Привет, Кенни.
— Здоро во, Брук.
— Можно мне добавки для Хейли и Мэдисон?
— Конечно. Велик убрал, приятель!
Дэн засунул бутылку и банку кукурузы в карманы плаща и отошел к грузовому входу, где Арджун открывал пачку капустных чипсов:
— Арджун!
Тот поднял взгляд и кивнул:
— Привет, Дэн.
— Есть минутка?
Арджун взглянул на ближайшего к нему тощего мужичка лет сорока в ветровке:
— Не сейчас. Извини. Я на смене.
— Вам помощь не нужна? — спросил Дэн.
Арджун с коллегой переглянулись. Мужичок в ветровке едва заметно покачал головой.
— Нет, мы справляемся, — сказал Арджун.
Выходя обратно к дороге, Дэн старался не опускать голову. Это было гораздо хуже, чем школьный кикбол.
Когда он добрался до Уиллис-роуд, небо угрожало ему дождем. Но вместо того, чтобы поехать вверх по холму к дому, Дэн продолжил двигаться по Хоторн-стрит в сторону Риджлона. Он не мог заставить себя вернуться к семье с крохотной бутылочкой воды и банкой кукурузы, да еще и без полезной информации.
Через километр Дэн свернул направо на Грили-авеню, которая проходила мимо автострады. Если Альтманы поедут из города на север или на юг, им придется ехать по ней.
Сначала Дэн добрался до южного съезда. Его перекрыли оранжевыми бочками Департамента общественных работ. Напротив баррикады дежурил линкольнвудский полицейский в форме и с винтовкой. Рядом стояла фанерная доска, на которой баллончиком жирно написали «Только для жителей. Посторонним въезд запрещен». Парковка под автострадой была забита брошенными автомобилями. У некоторых из них разбили стекла и взломали двери. Дюжина грустных путешественников шли или ехали на велосипедах в противоположном от баррикады направлении, большинство с тяжелым багажом.
Подходя к баррикаде, Дэн заметил на себе скептический взгляд полицейского.
— Вы уезжаете?
— Не сегодня, — ответил Дэн. — Новостей никаких нет?
— Ньюарк горит. Нью-Йорк тоже. Люди уходят из больших городов. Нужно проследить, чтобы они сюда не забрались. Позаботиться о своих.
— Наверно.
Дэн развернул велосипед и поехал дальше по Хоторн-стрит, потом повернул направо и проехал еще где-то полкилометра, пока уличные знаки не поменяли цвет, — он достиг Риджлона.
У Дэна была смутная идея, что за пределами Линкольнвуда он найдет кого-нибудь, кто знает, что происходит, или по крайней мере того, кто не был в восторге от окружающей его фашистской действительности.
Километра полтора Дэн не встречал никого. Наконец в деловом районе стали появляться пешеходы. Они не выглядели особо дружелюбными. В основном это были одинокие мужчины с рюкзаками — они изучали окружавшие их здания с таким видом, будто искали в них лазейку. Мало кто выглядел как местный, и, приближаясь к съезду из города, Дэн осознал, что таких людей становилось все больше.
Добравшись до Мортон-авеню, где справа располагалось кладбище Маунт-Кармел, а слева — стейк-хауз «Донателлос», Дэн остановился посреди перекрестка и подумал над вариантами. Через километр направо был въезд на автостраду, через полтора-два километра прямо находился город Патерсон. Вряд ли он узнает там что-то новое.
Если повернуть налево, можно проехать по Мортон-авеню до Таунсенда, а затем по ней до межштатной автомагистрали I-80. Но какой смысл? Там наверняка творится то же самое, что и на автостраде. Ничего нового он не узнает. Да еще и вновь придется тащиться в горку.
В небе гремело, ветер становился сильнее. В любую минуту начнется ливень.
И что мне, блин, делать?
Первые капли дождя, упавшие на плащ, убедили Дэна, что единственное умное решение здесь — это признать поражение, повернуть назад и поехать домой, чтобы вместе с семьей переждать непогоду.
Если бы не звон в ушах, Дэн, возможно, услышал бы, что сзади к нему подходит человек. К сожалению, он понял, что на перекрестке не один, только когда невидимый кулак ударил его в висок. Потеряв очки, Дэн рухнул на асфальт.
Макс
После марафона игры в мяч такса наконец-то вымоталась. Она лежала у Макса на коленках и лизала руку, которой он ее гладил.
Судья оторвался от своей книги и задумчиво на них посмотрел:
— Насколько сильная у твоего папы аллергия?
Макс пожал плечами:
— Без понятия. Нужно ткнуть его носом в Руби, тогда узнаем.
— Вряд ли им обоим это понравится. Но, говоря гипотетически, если со мной что-нибудь случится, ты сможешь Руби приютить?
— С вами что-то случится?
Мысль была пугающая.
— Нет! Боже сохрани. Просто рассматриваю наихудшее стечение обстоятельств. Я уже не молод. А у Руби все еще впереди. Не хочется оставлять собаку сиротой.
— Мы бы приютили. Сто процентов. У папы не настолько сильная аллергия.
В дверь резко постучали, и собака дернулась.
— Ты пиццу не заказывал?
— Каким образом?
Судья поднялся:
— Шучу. Не тормози, парень.
Судья вышел с веранды. Такса подняла голову и уставилась на дверь, за которой скрылся хозяин. Макс стал гладить ее вдоль позвоночника. Они услышали, как открывается дверь, потом неразборчивые мужские голоса.
Такса попыталась встать. Макс взял ее на руки и принялся гладить еще старательнее, пытаясь убедить ее остаться. Такса продолжила вырываться, и парень отпустил ее. Она убежала за хозяином, и Макс, вздохнув, последовал за ней.
Он вошел в коридор с кухни и увидел, как судья разговаривает с Эдди Станковичем через дверь-ширму. Эдди держал в руках дробовик, а рядом с ним Макс заметил плечо кого-то высокого, но не видел кого именно.
— Козак так не думает, — сказал Эдди.
Судья пожал плечами:
— Что я могу сказать? Его дезинформировали.
— Не против, если мы посмотрим? — спросил Эдди.
— По правде говоря, против, — ответил судья. — У меня в гостях друг. Неудачное время.
При упоминании друга Эдди заглянул судье за плечо в дом. Макс отступил назад на пару шагов.
И осознал, что высокий человек — это папин начальник Марти. А в руках он держал винтовку, которой ранее чуть не пристрелил отца.
— Нам зайти попозже? — спросил Эдди судью.
