– Их останавливают только данное когда-то обещание и мысль о том, что они позволят вымереть ещё одному виду. Поэтому в новостях и преувеличивают вашу «жестокость»: чтобы перенести всю вину на вас.
– Так вот почему они крутят фильмы о наших войнах, – догадался папа.
– Разумеется. Если «все сойдутся во мнении», что вы угрожаете миру на Чуме, общество потребует вас прогнать. Тогда правительство со спокойной душой выселит вас с планеты. И никто не будет считать, что обещание нарушено.
С минуту мы сидели молча, переваривая услышанное.
– И что же нам делать? Кроме того, чтобы ждать, пока идеология сменится? – спросила мама.
Хунф покачал головой.
– Боюсь, тут ничего не поделаешь. Конечно, в правительстве всегда возникают разногласия, но пока их недостаточно, чтобы у власти оказались прогрессивные жури. Обычно подход меняется где-то раз в сто лет, а нынешнему режиму пока меньше двадцати. Вы не сможете терпеть восемьдесят лет. В вашей ситуации и восемьдесят дней будут чудом. Мне жаль это говорить, но правда жестока. Вам недолго осталось.
Ульф похлопала маму по ноге своей огромной ладонью.
– Правда, нам очень жаль. Кажется, вы хороший народ. Просто время выпало такое.
– Но всё равно удачи, – добавил Хунф. – Вы ещё не рассматривали другие планеты?
• • •
После этого беседа уже не клеилась. Мы были просто раздавлены – тут не до разговоров. Вскоре в дверь постучали солдаты, которые наконец нас нагнали, и мы решили полететь домой на их капсуле. На прощание Ульф и Хунф дали нам запас еды ороро на несколько дней.
– Если понадобится ещё, просите Марф, – сказала Ульф. – И не позволяйте ей требовать с вас плату!
Мы поблагодарили их за щедрость, но я невольно подумал: «Вдруг нам дали не слишком много еды, потому что надолго мы тут не задержимся?»
После того как все устроились в капсуле, грузной и медленной по сравнению с великолепным судном Марф, Айла выключила свой переводчик, чтобы охранники ничего не поняли.
– Мы сейчас улетим или будем ждать, пока нас убьют? – надрывно спросила она.
Мама тоже выключила свою программу.
– Никто никого не убьёт.
– Ты правда в это веришь? После того как на нас сразу напали, стоило только приземлиться? Кто знает, сколько мы тут протянем? Закончим как те несчастные черви!
Я присоединился к их тайному разговору.
– Там было другое. От воплей нагов всем становилось плохо. А мы никому не навредим.
Айла хмыкнула и покачала головой.
– Лан прав, – вступилась за меня мама. – И мы многое можем предложить. Бывшие лидеры жури особенно интересовались нашим искусством. Уверена, многим на этой планете до сих пор интересна человеческая культура. Беда в том, что нынешнее правительство не хочет поощрять такой интерес.
– Марф сказала, здесь запрещено смотреть и распространять видео, которые вызывают эмоции, – припомнил я. – Например, если мы продадим кому-нибудь эпизод «Птах», мы нарушим закон. Потому что этот сериал создан, чтобы смешить зрителя.
– Вот тебе и первая загвоздка, – пробурчала Айла.
– Ну, это всего лишь видео, – вмешался папа. – Просто вызывать эмоции не преступление, верно? Незаконно только продавать видео, которые могут их вызвать?
Я пожал плечами.
– Ну… наверное.
– Должна же быть лазейка, – рассудила мама.
– Я вот уверен, что жури нравится смеяться, – сказал я. – Хоть они и считают, что это «невежливо».
Мама повернулась ко мне.
– Да? Почему ты так думаешь?
– Сегодня я рассмешил одноклассников, когда нечаянно споткнулся и упал. От них пошёл такой приятный, очень сладкий запах, как от пончиков.
– ЙИ-И-ИХИ-И-И-И-И-И-И! – взвыл один из солдат, взлетая с сиденья.
– Он недоволен, что мы выключили переводчик, – догадался папа.
Охранник приподнял оружие, подкрепляя свои слова.
– Может, попробуешь снова их рассмешить? – предложила мама, перед тем как включить программу. – Только не с помощью видео.
16. Сладкий запах комедии
На следующее утро сестра отказалась вставать с кровати. Маме с папой не удалось её поднять, и на переговоры отправили меня.
Айла лежала на боку. Она сжалась в комочек и сцепила руки перед собой, словно молясь. Матрас ходил лёгкой зыбью, делая ей успокаивающий массаж.
– Брось киснуть, – сказал я. – Пойдём в школу. Айру вчера очень расстроился, что ты не пришла. Он обидится, если ты опять не явишься.
Она открыла глаза, но с места не сдвинулась.
– Они бы меня убили.
– Что?!
– Если бы я запела, когда мы приземлились. Как мама с папой просили. Жури сразу меня убили бы. Как нагов.
– Глупости! Наги не пели, а вопили. Их крики всем резали по ушам. А у тебя красивый голос, и жури точно понравилось бы, как ты поёшь. Думаю, они бы и сейчас с удовольствием тебя послушали.
– Нет.
– А вот и да! Я не говорил, что Марф с Эцгером посмотрели твои выступления на планшете? И просто обалдели!
Конечно, это была только отчасти правда, но я надеялся, что Марф меня поддержала бы.
Айла приподняла голову.
– Когда они их смотрели?
– Вчера, когда Марф стянула твой планшет.
На секунду мне показалось, что сейчас она встанет, но Айла снова опустила голову на матрас.
– Ну и какая разница? Они ведь не жури.
После этого её было уже ничем не пронять, и в итоге я опять полетел в школу один.
• • •
В капсуле один охранник аж подпрыгнул, явно довольный тем, что я опять пришёл без Айлы. А вот второй повесил голову.
– Получается, у вас сегодня выходной, сэр? – спросил я у первого.
Он ничего не ответил, а от второго пошёл лёгкий запашок бензина. Значит, я угадал.
На полпути к школе мне пришло сообщение от Найи:
Я быстро напечатал ответ:
ОЧЕНЬ хороший! Лижу всем лицо.
Видимо, корабль пролетал совсем рядом по орбите, потому что сообщения доходили буквально за секунды. Нам удалось поболтать практически в реальном времени:
Фу-у-у, гадость какая! И как фасеточные глаза на вкус?
Малиновые с лёгким привкусом кукурузных чипсов.
С УМА СОЙТИ!
