• • •
Мы трудились над презентацией все вместе. Горбились над столом до глубокой ночи. В итоге в неё вошли девяносто секунд лучшего «физического» юмора и душещипательное выступление Айлы с «Поп-звезды», где она исполняла «А мне бы жить под небом голубым». Оно было никак не связано с комедийной частью, но в целом всё смотрелось вполне себе органично.
– Может, лучше подобрать другую песню? – предложила Айла. – Если эту уже слышали…
– Солнышко, – перебил её папа, – если бы все жури на планете уже послушали, как ты её поёшь, они не предлагали бы прогнать нас с Чума. Они бы ломились к нам в двери с бесплатными гитарами.
«Или бросили бы нас в тюрьму», – добавил я про себя.
– Доверься нам, милая, – сказала мама. – Сделаем ставку на хит!
– Хорошее видео получилось, как думаете? – спросил я.
– Отличное, – заверила меня мама. – Главное – показать его общественности без государственной цензуры. Но до утра мы больше ничего не сможем сделать, поэтому предлагаю как следует отдохнуть.
Честно говоря, я был как на иголках от волнения, но всё же сильно устал за день и матрас так приятно меня массировал, что я уснул всего за пару минут.
А за час до рассвета проснулся от зудения солдат жури, которые грозили мне электрическими двузубцами.
20. Все сходятся во мнении (Но не всегда)
– ЙИ-И-ИХ-Х-Х-ХИ-И-И-И!
– РИ-И-И-ИХ-Х-ХИ-И-И-И-И!
– ХИ-ИРИ-ИЙИ-И-ИХИ-И-И!
Охранники орали во всё горло, но я не понимал ни слова. Наушник и планшет лежали у кровати, но, стоило мне за ними потянуться, как один из солдат взмахнул двузубцем прямо у моего уха – у меня аж волосы встали дыбом. Я тут же поднял руки, показывая, что никому не хочу навредить.
– Извините!
Они показали на пол, явно требуя, чтобы я встал с кровати.
Я послушался, и они снова завопили.
– Я вас не понимаю! Можно мне, пожалуйста… – Я снова показал на планшет дрожащей от страха рукой, и все трое нацелили на меня свои двузубцы.
– Пожалуйста! Там переводчик! Без него я не могу с вами разговаривать, – объяснял я, но либо они не понимали, либо им было плевать. Мне показали на дверь, и я вышел из комнаты.
В гостиной уже стояли Айла и наши родители. На них кричали другие солдаты, около дюжины, все с оружием наготове. Я сразу понял, какой из них главный, – все заткнулись, как только он начал зудеть.
Мама пыталась с ними договориться, а папа прижимал к себе Айлу, стараясь её успокоить. Я стоял смирно, надеясь, что меня не ударят током.
Начальник приставил к каждому из нас по охраннику, а остальных отправил обыскивать комнаты. Пока они гремели ящиками, командир упорно орал на маму.
– Простите, я вас не понимаю, – объясняла она, качая головой. – Прошу, разрешите мне взять планшет. Пожалуйста.
Наконец жури понял, что без переводчика ничего от неё не добьётся. Перевод звучал у неё в наушнике, поэтому мы слышали только половину разговора. Мама говорила всё с той же приветливой «видите-какие-мы-мирные-и-спокойные» интонацией, даже когда ей угрожали электрическими двузубцами.
– Скажите, как мы можем посодействовать? Мы искренне хотим помочь… Да. Мы не знали, что это незаконно… Разумеется, мы сделаем всё, как вы скажете.
Она повернулась к Айле, которая только перестала плакать, и сказала:
– Солнышко, они требуют отдать им гитару.
Айла взвыла, и начальник охраны грозно на неё прикрикнул.
– У нас нет выбора, – объяснила мама. – Они видели ту запись, которую вчера сделала Марф, и знают про гитару.
Пока Айла ревела на диване, папа ушёл в её комнату и показал солдатам тайник. Гитару вынесли и положили в капсулу, припаркованную у дома.
После этого всё немного улеглось, но нам по-прежнему было очень страшно. Солдаты побросали все наши планшеты на обеденный стол и усердно в них тыкали, хотя явно не разбирались в человеческом интерфейсе. Их лидер тем временем допрашивал маму.
– Мы не знали, что это запрещено. Простите, пожалуйста. Нам правда очень жаль. Мы не знали… Это школьная подруга моего младшего. Она взяла планшет без разрешения. Мы даже не подозревали, что она скачала видео. Они дали нам еду и лекарства. Нет, мы бы не стали нарушать закон, но никто нам не сказал, что это неправильно… на нашей планете музыка не под запретом… Нет, мы не выносили её из дома…
У меня создалось впечатление, что допрос идёт неплохо, но, видимо, я ошибся. Два охранника вышли из дома и скоро вернулись с четырьмя парами наручников вроде тех, что я видел на папе по телевизору. Всю нашу технику забрали, а нас заковали и повели наружу, где стояли три капсулы.
Всё это время за ограждением витали протестующие. Сейчас мы их не понимали, но они, наверное, скандировали всё то же самое. Я с ужасом отметил, что рой собрался огромный. Пожалуй, в несколько тысяч особей. Он буквально окружал наш квартал, и в воздухе сильно пахло бензином. Протестующие так разошлись, что то и дело задевали электрический купол – их било током.
Мы были уже на полпути к транспорту, который должен был отвезти нас неизвестно куда, когда толпа за ограждением рассеялась, пропуская другую капсулу. Она пронеслась через ограждение с громким хлопком и приземлилась в паре футов от нас. От двигателя буквально исходил жар – очевидно, капсула очень сюда спешила.
Из неё высыпал целый отряд жури и помчался к нам, выставив перед собой оружие.
Я зажмурился и стал молиться, чтобы этот удар током был не слишком болезненным.
Как оказалось, бежали они не на нас. А на тех жури, которые прилетели первыми. Два отряда столкнулись, где-то по дюжине солдат в каждом, и принялись кричать друг на друга, грозно хлопая крыльями. Купол вспыхнул синим. Толпа тоже вопила не переставая, но теперь к запаху агрессии примешивалась кислая вонь страха.
Меня тоже пугала эта странная ситуация. Я сильно растерялся, особенно когда узнал лидера новоприбывшего отряда – Лини.
– Что происходит? – спросил я папу через шум толпы.
– Не знаю! – ответил он.
Мама стояла слишком далеко, и я боялся, что получу разряд тока, если хоть на шаг сдвинусь с места. Поэтому просто смотрел на это соревнование «кто кого перекричит», чувствуя себя совершенно беспомощным в наручниках размером с тостер. Всё это продолжалось довольно долго, пока жури не сообразили, что ругаться в доме, где их не отвлекают протестующие, будет намного удобнее.
Нас завели внутрь, и там спор между Лини и начальником первого отряда продолжился.
Пока они ругались, а их подчинённые тревожно стрекотали крыльями, недовольные таким ярким проявлением несогласия, мама объяснила нам, что происходит: у неё-то остался переводчик.
