Он опустился на пол, а огромное окно в потолке закрыли механическими жалюзи, чтобы экран не засвечивался.
После этого запустили видео. Его оценили с первых же секунд. Каждая сцена вызывала новую волну сладкого смеха. На «Эде и Фреде» аромат пончиков стал ещё отчётливее, и восторженное щебетание жури практически заглушило звук самого видео.
А потом на экране, растянутом на всю громадную стену столовой, появилась Айла и запела «А мне бы жить под небом голубым».
Реакция жури потрясла меня до глубины души. Запах выпечки сменился букетом жимолости и мяты, и вся толпа жури принялась покачиваться в такт музыке. Мы уже видели, как танцует директор, но это был совсем иной масштаб. Они синхронно выписывали аккуратные волны в воздухе, словно единый организм.
Все ученики в столовой двигались в одном ритме, и выглядело это одновременно умиротворяюще и впечатляюще. На полу крикки весело притоптывали и трясли головами, но не попадали в такт и выглядели как хаотичные зигзаги под ровной стеной танцующих жури.
Зрелище было просто великолепное, и у меня даже дыхание перехватило. Я покосился на Айлу – она плакала. Наверное, жури тоже пустили бы слезу, если бы это было физически возможно. Их завораживающий танец действовал гипнотически. Меня начало клонить в сон, тем более что в последние дни я сильно недосыпал.
Внезапно прямо перед финальным припевом музыка оборвалась и экран потемнел.
Волшебство развеялось, травяной запах начал выветриваться, и в тишине слышалось лишь тихое жужжание разочарованных и растерянных жури.
В чём дело?..
У дальней стены, где находились двери в столовую, что-то происходило. Мы слышали громкое зудение, но ничего не видели через плотную массу жури, да ещё и в полумраке. Похоже, кто-то пробивался к нам через толпу, но разглядеть их было невозможно. Только после того, как разогнали передний ряд крикков, перед нами предстали охранники с двузубцами.
Не знаю, сколько их там было. Первый клин вооружённых солдат, походивший на сияющую синюю арку, бросился прямо на нас. Сначала они ударили током директора, а потом Айлу и меня. В этот раз боль была не такой острой, как в предыдущий. Или я просто потерял сознание раньше, чем успел её ощутить.
22. Из такой переделки не выбираются
Голова у меня раскалывалась, но это было ещё не так страшно. Нет, меня больше пугало то, что я оказался заперт в гробу.
Ну, по крайней мере, походило это в первую очередь на гроб. Очевидно, построенный для жури, потому что я едва там помещался – ни головой шевельнуть, ни вдохнуть поглубже. Стенки давили сверху и снизу, сжимая меня, как мёртвого жука на музейной витрине. По бокам было чуть больше места, и я мог раздвинуть руки и ноги в стороны, но всего на пару-тройку сантиметров.
Голова у меня была повёрнута влево, и я видел стенку из гладкого пластика того же дурацкого бежевого оттенка, как и всё на Чуме. Издалека доносились вопли, наверное, протестующих. Но я их не понимал, потому что наушник и планшет у меня забрали.
Прошло довольно много времени, может, минут тридцать или целый час. Сложно сказать. Раздался низкий гул, словно заводили какую-то машину. Стенки задрожали. Мой гроб двигался. Он накренился, но я не понял, в какую сторону. У меня до сих пор ужасно кружилась голова после удара током. Стенки сверху и подо мной начали раздвигаться, и не успел я задаться вопросом, упаду сейчас или нет, как рухнул вниз.
– А-а-а-а!
Я приземлился на пружинистый пол в тесной бежевой комнате без окон и дверей. Видимо, меня сбросили через какое-то отверстие в потолке, и его уже закрыли. В комнате ничего не было, кроме двух табуретов и стола.
На столе лежали мои планшет и наушник.
Я попытался встать, но не мог удержать равновесие. Пришлось подползти к столу, чтобы вставить наушник и взять экран, который я положил набок перед собой, чтобы смотреть в него, не приподнимаясь.
Где-то час назад от мамы пришло сообщение:
Не возвращайтесь домой, солдаты прилетели.
Я подполз к стене, чтобы опереться о неё, и написал всем по очереди: маме, папе и Айле.
Ты где? Кажется, я в тюрьме.
Никто не ответил. Впрочем, неудивительно.
Боль в голове меня просто убивала. Ну, не буквально. По крайней мере, я на это надеялся. Но терпеть её было очень сложно.
Я ещё раз попробовал встать. Почему-то мне казалось, что это поможет в нынешней ситуации, хотя пока не понимал, что это вообще за ситуация.
Опираясь о стену, я медленно поднялся и шагнул вперёд. И сразу покачнулся.
Наверное, надо было ещё подождать. Я снова сел у стены, а через пару минут попробовал подняться. На этот раз продержался чуть дольше, но в итоге всё равно плюхнулся на пол.
На третьей попытке в стене вдруг возникла дверь, и в комнату вошёл жури. Дверь за ним тут же исчезла, словно её и не было.
– Сядь, – сказал жури, махнув лапкой на табурет.
До табурета было всего шага четыре, но сейчас это расстояние казалось непреодолимым. Я сделал пару шагов вперёд и тут же накренился, словно тонущий корабль. Сохранить равновесие не удалось, ноги скользнули по полу, и я рухнул прямо на табурет.
Выглядело это наверняка уморительно, но жури не было смешно. Пончиками от него не пахло, и он молча наблюдал за тем, как у меня трясутся коленки, как я поправляю табурет, с трудом залезаю на него и цепляюсь обеими руками за край стола, чтобы не упасть.
– Человек Лан Мифун, с кем ты вступил в сговор?
– У вас есть обезболивающее, сэр?
– Здесь я задаю вопросы.
Мне в нос ударил запах бензина. Ох! Жури сильно на меня злился.
– Ты участвуешь в заговоре против мира на Чуме. Кто тебе в этом помогает?
– Нет никакого заговора, сэр. Мы тоже хотим мира.
– Кто попросил тебя создать эмоциональный материал?
– Никто, сэр. Мы просто думали, что ученикам понра… что видео получится образовательным.
– Ты вступил в сговор со старшим чиновником Лини?
– Нет, сэр.
– Ты вступил в сговор с главным педагогом Хийю?
– Нет, сэр. Никто никуда не вступал. И он согласился, что презентация познавательная.
Жури отдёрнул голову назад, и запах бензина усилился.
– Человек Лан Мифун, прислушайся как следует. Что ты слышишь?
– Крики протестующих? – спросил я. Они скандировали свои лозунги всё это время, но я так к ним привык, что уже не обращал внимания.
– Это наши жители, отравленные ядовитыми эмоциями! Ты вызвал их гнев, если продолжишь меня обманывать, отправишься к ним – и они с тобой разберутся!
