– Плевать! Полетели! – выпалила Айла, подбегая к панели.
– Удачи с управлением. – Эцгер хмыкнул. – Я посмотрю, как ты заведёшь двигатель.
– Неужели мы ничего не можем сделать? – спросил я.
– Можем, – сказала Марф. – Сидеть тут и ждать, пока нынешнее правительство неизбежно падёт и пустит всех людей с вашего корабля на Чум. Разве не этого вы хотели?
– Мы не будем жертвовать родителями!
– Понимаю, звучит ужасно…
– Заводи давай! – завопила Айла и шарахнула кулаком по панели.
– Куда ты собралась? – спокойно отозвалась Марф. – Навстречу верной смерти? Как мы планируем спасать ваших родителей?
Я оглянулся на телевизор. Жури буквально кипели от гнева, отчаянно бились об ограждение и больше походили не на рой крылатых существ, а на одного громадного, разъярённого зверя.
Полный антипод мечтательной танцующей толпы, очарованной музыкой Айлы. Можно сказать, версия из кошмаров.
Хм…
– А если мы повлияем на рой?
Все уставились на меня.
– Музыка сильно на них действует, так? Поэтому правительство её боится. Мы можем сыграть для жури что-нибудь приятное и успокаивающее, чтобы их злоба перешла в нечто более… позитивное. Это же возможно?
Марф молчала.
– Возможно же? – повторил я.
Тяжёлый вздох огромной ороро отдался глухим рокотом.
– Да. Сложно сказать. Мы же ещё не пробовали. И ты хоть представляешь, насколько это опасно? Нам придётся подлететь очень близко, чтобы они услышали музыку за своими криками. И космодром – это вам не тюрьма. В нём есть система защиты от воздушных атак. Боюсь, нас попытаются подстрелить, если мы туда заявимся.
– Попытаются или подстрелят? Твоя роскошная капсула не выстоит?
– Не знаю. Не уверена. Да я даже не уверена, что план сработает! Если останемся здесь и переждём, старое правительство падёт…
– А наши родители умрут! – закончила за неё Айла.
– И мы вместе с ними, если сейчас полетим на космодром! – рявкнула Марф. Я ещё не слышал, чтобы её голос звучал так громко и высоко. – Это слишком рискованно!
– Без обид, ребят, но ведёте вы себя глупо, – вставил Эцгер.
– А если бы это были твои родители? – спросил я.
Он пожал плечами.
– Ну, крикки не больно-то нежные. Мои родители только рассердились бы, задумай я их спасти при таком раскладе.
Я повернулся к Марф.
– А твои?
Она снова вздохнула – на этот раз так тяжело, что у неё всё тело содрогнулось. И шагнула к небольшой кладовой.
– Ну же! – вопила Айла.
– Хватит на меня кричать, – одёрнула её Марф. – Этим делу не поможешь.
Она открыла дверцу и достала ту самую красно-золотую гитару, которую забрали из нашего дома солдаты правительства. Подошла к панели управления и протянула инструмент Айле.
– Настраивай быстрее. До космодрома лететь всего пару минут.
Сестра просияла.
– Как ты её вернула?!
– Это не она. Я сделала сразу две и одну спрятала. Эцгер, ты с нами? Или сойдёшь с капсулы?
Эцгер выглянул в окошко на дно каньона.
– То есть выбор такой: посидеть тут на камнях или полететь к громадной толпе жури, которые визжат и плюются? И всё это без гарантии, что человеческая музыка сотворит чудо и моментально всех угомонит?
– Не обязательно так мрачно это описывать, – проворчала Марф.
Эцгер пошёл к двери.
– Ну, удачи. Вы все тут с ума посходили.
Мы поднялись в воздух, и я оглянулся на Эцгера. Честно признаться, он выглядел вполне довольным, сидя в одиночестве на камне, и я даже чуточку ему позавидовал.
25. Песня для протестующих
Айла сидела у дальней стены капсулы и настраивала гитару, а перед ней в воздухе парил маленький дрон-микрофон. Я стоял рядом с Марф, которая смотрела в лобовое стекло на окутанный сумерками город.
– Микрофон не работает! – пожаловалась Айла.
– Я его ещё не включила! – крикнула в ответ Марф. – Не переживай, внешние динамики довольно мощные. Жури тебя услышат.
Она повернулась ко мне и добавила шёпотом:
– Сложнее всего будет уворачиваться от их оружия импульсного действия. Они начнут обстрел сразу, как узнают нашу капсулу.
– И она взорвётся, если в неё попадут?
– Нет, у нас откажет двигатель. Взорвёмся мы в тот момент, когда рухнем на землю.
– И что нам делать?
– Постоянно двигаться, чтобы в нас было сложнее целиться. Я запрограммирую капсулу так, чтобы она меняла положение несколько раз за секунду. Думаю, от импульсного оружия это нас спасёт, но, к сожалению, придётся полностью затемнить окна.
– Почему?
– Мозг человека и ороро не способен обрабатывать визуальную информацию, которая меняется с такой скоростью. Мы ничего не почувствуем – поможет инерционное буферизирование, но если вдруг выглянем в окно, нас тут же вырвет.
– И как мы тогда поймём, сработала музыка или нет?
– Оставим телевизор включённым и будем надеяться, что прямой эфир не прервут.
Я посмотрел на экран над головой Айлы. В новостях всё ещё показывали рой у космодрома. Он становился всё больше, как Марф и предсказала. Видимо, к нему и правда присоединялись те жури, которые напали на нас у тюрьмы.
– Готовность – двадцать секунд! – объявила Марф. – Айла, ты готова?
– Надеюсь, что да, – ответила сестра и провела пальцами по струнам.
Я сел рядом с ней.
– Тебе чем-нибудь помочь?
Вдруг на все окна опустились тяжёлые жалюзи, и нас буквально отрезало от внешнего мира. Айла не слышала объяснения Марф и поэтому сильно встревожилась.
– Что происходит?
– Десять секунд! – крикнула Марф.
– Долго объяснять, – сказал я сестре. – Не волнуйся, так задумано.
Марф выключила звук в телевизоре, и я впервые услышал шум роя, к которому мы приближались. Крики становились всё громче, а на экране было столько жури, что они полностью заслонили яркий электрический купол.
– Пять… четыре… – отсчитывала Марф.
Свет ограждения мигнул, на секунду вспыхнул ярче и погас.
Разъярённая толпа пробила купол, защищавший наших родителей. Я ахнул, но этого никто не услышал за нарастающим гудением роя.
– …три… два…
Айла заметила, как изменилось у меня лицо, и проследила за моим взглядом. Жури устремились к ангару, в котором держали моих родителей. Их вопли почти полностью перекрывали отсчёт Марф.
