– А что с теми, кто вернулся на Землю? Как у них дела?
Все трое печально покачали головой.
– С ними связь оборвалась вскоре после того, как они сели, – сказал генерал Шиллер. – Судя по последнему сообщению, всё пошло не так, как они рассчитывали.
Я подумал о Дженсе и об остальных, и глаза защипало от слёз.
Тут ещё кто-то крикнул:
– Тогда летим на Марс!
Члены совета мотали головами как заведённые.
– Даже если у нас хватит топлива, там пройдёт около сорока лет. Станция, обдуваемая марсианскими ветрами, будет совершенно непригодна для жизни, – объяснила мама. – К тому моменту, как мы прибудем, все системы жизнеобеспечения выйдут из строя.
– Ничего себе дела! – прогремел высокий краснолицый мистер Гандерсон. На Земле он был футбольным тренером и привык вот так кричать. Видимо, ему это нравилось. – Мы потратили двадцать лет, извели всё топливо, отмахали полгалактики – и всё ради того, чтобы развернуться и уйти? Только потому, что эти ребята вдруг передумали? Да они просто нас дурят! Сядем на их планету и покажем, что никаких «нет» мы не принимаем!
Некоторым его слова пришлись по душе – раздались свист и аплодисменты. А вот генерал Шиллер не впечатлился.
– Мистер Гандерсон, – сказал он твёрдо, – общество Чума в принципе миролюбивое, но угроза, о которой они говорят, вполне реальная. Технологии жури во много раз превосходят человеческие. По сравнению с ними мы как пещерные люди, которые только и умеют, что бросаться камнями. Если рискнём совершить посадку, от нас и мокрого места не останется. К тому же смею напомнить, что именно из-за такого агрессивного подхода мы потеряли свою планету. Хочется верить, что все извлекли из этого урок. Меня это точно заставило задуматься.
Гандерсон был явно недоволен, что его отчитали. Он надулся, точно обиженный ребёнок, и скрестил руки на груди.
– Ну и что же нам делать?!
– Попробуем до них достучаться, – ответил Шиллер. – Будем отправлять сообщения и молиться, чтобы нам ответили.
После этого мама попыталась всех успокоить и толкнула небольшую речь. Мол, положение у нас, конечно, страшное, но мы все, так сказать, в одной лодке. Будем потом вспоминать этот момент и гордиться тем, как помогли спасти род человеческий и прошли испытание, не забывая о храбрости и добром настрое. Наверное, звучало всё это очень вдохновляюще, но большую часть я пропустил мимо ушей. Так страшно переживал, что думать ни о чём не мог. Какое там слушать целую речь. И той ночью так и не уснул – совсем не потому, что до этого продрых двадцать лет.
Судя по всхлипам, вздохам и сдавленным рыданиям, которые эхом разносились по тёмному отсеку, бодрствовали мы все.
• • •
Мы провели на орбите ещё несколько непростых дней, прежде чем правительство Чума пошло на переговоры. Сначала оно только отправляло короткие сообщения с извинениями и просьбами улететь. А потом мама как-то уломала его провести видеоконференцию.
– На нас же смотреть страшно, – сказала Айла, и она была права. Представьте себе голодных людей, которые двадцать лет не меняли одежду, – примерно так сейчас и выглядели остатки человеческой расы.
Мама кивнула.
– В этом и суть. Будем надеяться, что наш жалкий вид вызовет у них сострадание. И они поймут, что мы не представляем угрозы.
Поэтому с началом видеоконференции, когда на экране появился один-единственный жури, мы все приняли самый несчастный, беспомощный и дружелюбный вид. Было очень сложно сочетать всё сразу.
– Приветствую, – сказал, точнее сказала, жури. Переводчик одарил её голосом писклявой девчонки, что было бы довольно забавно в другой ситуации, не такой серьёзной и страшной. – Меня зовут Лини. Я руководитель отдела иммиграции Союзного правительства планеты Чум. Хочу извиниться перед вами от лица всего нашего народа.
Маме поручили говорить за нас всех.
– Здравствуйте, Лини, – сказала она, и переводчик передал её слова визгливыми «и-и-их-хи-и-и» для жури. – Меня зовут Амора Персо, я вхожу в управляющий совет человеческой расы и смиренно прошу вас изменить ваше решение.
Мама обвела рукой всех нас, тысячу выживших.
– Как видите, мы слабы, беспомощны и в отчаянии. Если вы примете нас, мы не причиним вам вреда и будем жить тихо и мирно. А если нарушим обещание – немедленно покинем вашу планету. Нам всего лишь нужно пристанище, и с вашей помощью и милосердием мы можем его обрести.
Жури так долго думала над ответом, что я начал переживать, не прервалась ли связь. Наконец она снова заговорила:
– Мы все сходимся во мнении, что на Чуме будет лучше без вашего народа.
– Со всем уважением позвольте вам напомнить, что это вы нас пригласили. Нам больше некуда пойти.
– Это было очень давно, – сказала жури. – С тех пор в Союзном правительстве многое изменилось. Те, кто пригласил вас, уже не у власти. И мы пришли к общему решению, что вам не стоит здесь появляться. Ради нашей и вашей же собственной безопасности.
– Нам больше некуда пойти, – твёрдо повторила мама. – У нас почти не осталось еды, и запасы топлива на исходе. Мы потратили всё горючее, чтобы добраться до вашей планеты – по вашим же указаниям. Если нам не позволят приземлиться, мы точно умрём.
Толпа ахнула. Я знал, что всё плохо, но после этих слов, прямых и ничем не приукрашенных, меня накрыла волна ужаса. А вот мама оставалась предельно спокойной.
– Вы говорите, что выступаете за мир. Почему же вы готовы обречь на гибель целый народ из нашей вселенной?
Сложно сказать, что подумала об этом жури. Фасеточные глаза не моргали, и рот-трубочка не шевелился. Но над ответом она размышляла ещё дольше, чем в прошлый раз. Молчание тянулось целую вечность, и наконец Лини произнесла:
– Мы с вами свяжемся.
И экран потемнел.
• • •
На следующий день, когда мы с Найей, сидя в моей капсуле, играли в «Монополию» на её планшете, а моя сестра Айла валялась рядом и смотрела мультики, к нам вдруг подбежали мама с папой. Они только что вернулись из кабины управления и выглядели очень довольными. Прямо-таки сияли от счастья. Очевидно, случилось что-то очень важное.
– Ну что? – спросил я с надеждой.
– Правительство Чума согласилось пустить к себе одну «человеческую репродуктивную ячейку», – ответила мама. Последние слова она произнесла насмешливо, словно стараясь нас развеселить.
– Они примут одну семью в качестве эксперимента, – объяснил папа. – Если всё сложится, возьмут и остальных. По крайней мере, мы на это надеемся.
Моя сестра смотрела на них во все глаза.
– Одна семья… Это же не мы, правда?
Это были мы.
4. Добро пожаловать на Чум
– У меня попа не влезает, – пожаловалась Айла.
