— Сышишь, чувидло? — подал голос третий паренек, тот, что с баллончиком. — Сибиряков не узнал? Ну так мы ща…
Без лишних разговоров я пробил ему прямой в грудь.
…Пробил бы, если бы паренек остался на месте. Он каким — то чудом умудрился уклониться, будто знал об ударе заранее. В грудь тут же прилетел апперкот, тем временем здоровяк пнул в бочину.
И все это меньше, чем за один удар сердца. Упал я быстро — даже не успел еще осознать происходящее. Удары полились один за другим, между ними едва доносились озлобленные выкрики.
— Будет знать, как наших…
— Всех вас…
Сколько я не тужился, силы не появлялись. Дар не активировался, никто не летал, ладони ничего не плавили. Да и некогда им было бы кого — то плавить, мне только и оставалось, что защищать лицо. Впрочем, от твердых носков берцев это едва ли защищало — из носа и губ уже хлестала кровь. Били жестко, яростно.
Нет, не били. Убивали.
Из наушников все еще прерывисто доносилась «Сказочная тайга», куплет про розовый снег и Сатану, собирающего в лесу свежие души. На окраине сознания промелькнула мысль, что еще одну душу он соберет вне всякого леса, но тайга будет довольна.
И тебя она получит. И тебя. Она. Получит.
[5]
Удары прекратились. Двое приподняли меня за руки, будто распять хотели. Изо рта потянулась вязкая кровавая слюна. Розовая.
— Розовый снег… — в полубреду усмехнулся я, — даже во сне…
От меня, видимо, ждали извинений или просьб пощады — зачем — то ведь перестали бить, приподняли. Невысокий торжествующе стоял передо мной, что — то говорил, а я не слышал, только напевал засевшую в голове песенку. И, не услышав от меня ничего вразумительного, парни решили продолжить мясилово.
Ударить они не успели. Из — за крови в носу было щекотно, что — то там такое накопилось, что заставило меня чихнуть. И ровно на этом «чихе» по земле разошлась ударная волна, отбросившая всех троих нападавших.
Сил у меня не прибавилось, но и им досталось — каждый отлетел метров на пять, а тот, что был передо мной, и вовсе влетел в стену. За каждым по асфальту протянулся след из трещин. Уже хоть что — то. Закрепить бы…
Нападавшие быстро оклемались, испуганно переглянулись. И, словно между ними мелькнул какой — то очевидный вопрос, все одновременно кивнули, затем метнулись ко мне. И сделали это тоже как — то по — особому. Я готов был поклясться, что простой человек не может двигаться с такой скоростью — особенно после того, как несколько секунд назад его впечатало в стену.
И вот уже избиение продолжилось как и раньше. Сделать ничего не получалось. Если только…
Видимо, по голове я получил уже конкретно, поэтому находился в каком — то истерическом припадке. Вчера я разбрасывал опасных бандитов силой мысли, а сегодня загибаюсь от ударов каких — то сибирских гопников.
«А ты тоже слушай. Помогает», — вспомнились слова Ассоль. Из разбитых губ невольно раздалось:
— Облака в небо спрятались…
Очередной удар в живот заставляет согнуться.
— Звезды пьяные смотрят вниз…
Пинок в позвоночник получается столь сильным, что уже кажется, будто там что — то основательно сломалось.
— И в дебри… — Удар. — Сказочной… — Еще один. — Тайги… падают… они.
Удары прекратились. В ушах звенело, и потому я долго не слышал, о чем переговариваются достопочтенные господа. Только почувствовал, как снимают с шеи наушники, как достают из кармана плеер, от которого успела отколоться крышка.
Меня за шиворот оттащили к стене, потрясли по щекам.
— Ау! — Помахали перед глазами рукой. — Кивни, если да. Слышишь?
Отвечать не стал из принципа. Были подозрения, что напали на меня какие — то нездоровые наркоманы. Небольшая пауза в избиении несказанно радовала, лелеял шанс, что дар снова активируется — эти отморозки свое заслужили. Но что для этого нужно было сделать, я не знал. Ни кристаллов, ни зелий поблизости не было.
— Ты где кассету Самойловых достал, а?
— И текст знает, во дает! — вторил где — то рядом второй голос.
Они что, из — за плеера на меня так набросились?
— Где достал, там уже нет, — ответил я после долгой паузы.
— Вот только это свежак, — заметили они. — Разве что от нас контрабандой завезли.
— Сышишь, чувидло, — добавил другой. — Ты вроде на медведевского не похож.
— А форма ихняя! — добавил второй.
— Форма? — горько усмехнулся я, сплевывая кровавую слюну.
— Ну!
— Шеврон чей набит? — Один из парней хлопнул меня по плечу. — Кроссы чьи? Ты дураком давай не прикидывайся.
— Мы таких на раз — два колем, — добавил второй.
— Дооооо! — поддержал здоровяк.
— Как вы сказали? — пытался соображать я. — Медведевский?
— Ну! — вновь хлопнул меня по плечу один из них.
— Графов Медведевых? — переспросил я, сомневаясь в совпадении.
— Ну а кого ж!
Та — а — а — а — к. Сказать, насколько сильно у меня пригорало — не сказать ничего. А картина получалась такая, что эти отморозки приняли меня за одного из бандитов, и по какой — то причине это был повод забить меня до полусмерти. Или до смерти? Если бы не уважаемая ими «Агата Кристи», глядишь, и не перестали бы топтать.
— Вы, кретины одноклеточные, думать немного пробовали? — начал закипать я.
А потом разразился таким потоком мата, что можно было заметить, как ширились у парней глаза, как становились волосы дыбом.
— …Я вчера вашим медведевским весь вечер кости ломал, идиоты, — подытожил я сказанное ранее более цензурно. — А вы меня за одного из них приняли?
Чувствовал я себя скверно, скорее всего даже встать не мог, но язык у меня развязался на полную. Мне было плевать, как они отреагируют, просто выплескивал накопившееся. Даже взгляд уперся в одну точку, а я все говорил, говорил, говорил.
— Окарали, мы, выходит, — опечаленно произнес здоровяк.
— Косяк, — цокая, деловито констатировал невысокий.
— Хорошо хоть до талого не изнохратили… — добавил худой.
Вот же нелепая троица. У них там мозг один на троих, что ли? И этот акцент странный…
— Сильно мы тебя? Ты это… не молчи.
— Ну и ты реально это, хорош батониться. Оживай давай, не покалечили ж вроде. Вон какой крепкий оказался.
— Давайте поднимем его, что ли?
И меня подняли, придержав за плечи. Вроде бы даже встал, не падал. Но на всякий случай прислонился к стене — перед глазами все еще плыло. Переломы, если таковые и были, пока не давали о себе знать. Жить буду.
