— Подкуплены, говорю…
— Это — то как раз нормально, а что за нелегальный труд? Ты чего вообще рыл здесь под Медведевых?
Она словно только сейчас начала воспринимать меня всерьез. Не как тень, не как функцию.
— Ну, как — никак я у них в рабстве побывал. Хочу знать, кого при случае «благодарить».
— В рабстве? У Медведевых?
— У их бандитов на Лиговке. Там вообще — то десятки рабов акрий обрабатывают, если ты не в курсе. И что — то я очень сомневаюсь, что не в курсе.
— Не врешь? — надавила она.
— В милиции так же спросили. А спустя пару звонков собирались собственноручно привезти меня обратно к медведевским. Сказали, что рабства у нас в стране нет, и вообще я сам к ним устроился.
— Очень хорошо. Отлично. То есть плохо, конечно! — машинально поправила себя Нефедова и тут же махнула рукой напарникам. — Ребята, пишем!
Не прошло и секунды, как она подсунула ко мне небольшой микрофон, по форме напоминающий немецкую противотанковую гранату. Мужики засуетились, один из них оперативно подошел с камерой.
— Так не пойдет, — сказал я, демонстративно закидывая руки за голову. — Не под запись. И не за просто так.
— Во наглый, — усмехнулась Нефедова, переглянувшись со своими. — Нам обычно все добровольно вываливать бегут, услышав волшебное слово «телевидение».
— Мне не стоит светиться на вашем телевидении. Меня ищут.
Я говорил это спокойно, без спешки, с налетом равнодушия. Даже смотрел не на Нефедову, а прямо перед собой. Потому что знал: одна сомнительная фраза — и журналистка посчитает меня за вруна или свихнувшегося. Наверняка с такими им нередко приходится сталкиваться.
— Кто тебя ищет? Надо будет — спрячем. И вообще, у нас времени в обрез, я с тобой шашкаться не буду. Захочешь душу излить — стучись к нам в студию. До десяти утра мы там. Если сказанные тобой факты подтвердятся — можем и наградить немного. А сейчас, уж извини, друг, торговаться не будем.
Как по команде, Нефедова и мужики начали собираться. На понт берет?
— Я никуда стучаться не буду. Просто могу рассказать, где и когда была стрелка Медведевых с Тамбовскими, в каких условиях работают рабы и куда потом сбывают этот акрий. С адресами. А Бистрюков из твоего репортажа… я с ним лично общался. Он рабов обрабатывает. То есть обрабатывал.
Сказанное не могло не заинтересовать уже уходящую Нефедову. Она тяжело вздохнула.
— Что ты хочешь?
— Условия такие. Я рассказываю тебе о банде медведевских все, что увидел лично и что узнал. Рассказываю, потому что в моих интересах, чтобы им все это аукнулось. В ответ вы меня кормите ужином. Шаверму, например, покупаете и чего — нибудь попить. Пока еда не кончится, буду рассказывать.
— А ты смешной. Но шаверму на Фонтанке брать я тебе не рекомендую. Неужели не смотрел мой выпуск про котят? Матвеич, сгоняйте до «Гастрита»! — крикнула она своим. — Купите ему «онтамов» каких — нибудь, чтоб наесться можно было. И газировку! Володя, а ты из автомата звякни нашим на студию, скажи, что позже будем. Если выгорит, завтра большой выпуск пустим.
Я самодовольно ухмыльнулся. Выгорело.
— Ты куришь? — неожиданно спросила меня Нефедова, доставая из внутреннего кармана пачку сигарет.
Хотел привычно ответить «нет», вот только… Ай, к черту, пора проветриться!
— Пойдем, — утвердительно ответил я, — воздухом подышим. Все равно без еды я тебе мало что расскажу.
Глава 26
Когда мы вышли, оранжевый микроавтобус с надписью «телевидение» уже трогался. Из памяти всплыло слово «рафик», он же РАФ–2203. А ведь мы с Еленой его видели, когда уезжали из палаты адвокатов. За рулем сейчас находился длинноволосый напарник, в салоне было еще человека три — значит, кто — то оставался в машине, в библиотеку не пошел.
Нефедова курила Kent, отдававший легким, не горьким послевкусием. Обратил внимание на пафосную черную зажигалку с черепом.
— Дай глянуть, что ли, — попросил я.
Металлическая, с рельефом. На улице уже темнело, на небо заползли тучи. Где — то вдалеке гремел гром.
— Там, где покушение было, — сказал я, чиркая зажигалкой воздух. — Что вообще нашли?
— По телевизору увидишь, — ответила Нефедова, выдыхая дым тонкой струйкой. — Не сегодня, так завтра от нас. Но прессы было много, так что и сегодня новости вкинут.
— Ну а конкретно — кто стрелял? Как убиты были?
— Врать не буду, не знаю, — пожала плечами она. — Набережная Фонтанки — улица государственных учреждений. Рядом суды, отделения канцелярии. Место быстро оцепили, следствие на себя тайная канцелярия взяла, оттуда нам почти ничего не сливают. Про Бистрюкова разве что сообщили — и то по факту, когда тело на носилках вынесли.
Хм, значит, Елена Корнилова и правда успешно инсценировала «гибель» Евгенича. Вот только как она порешала это с так называемой тайной канцелярией? Это ведь, получается, этакий аналог КГБ или ФСБ. А следователь, пусть она и талант, всего лишь милиционер. Или не всего лишь?
— Как вы так рано приехали на место? — задал следующий вопрос я.
— А ты откуда знаешь?
— Видел. По набережной шел. Милицейские машины ехали с отставанием.
И это я даже не сказал вслух о том, что, вероятно, отделы милиции здесь поблизости, в отличие от студии телевизионщиков.
— А ты не в курсе? — удивилась Нефедова. — Вроде уже вся страна знает. Большинство звонков в милицию дублируется нам. А иногда до нас раньше их инфа приходит.
— Не в курсе, — подтвердил я. — Я вообще не местный, очень сильно не местный. Так что сразу предупреждаю, что могу тупить.
— Ладно, пойдем внутрь. Тебя как хоть зовут — то?
— Артем.
— Жвачку будешь, Артем? — спросила она, отправляя затушенную сигарету в урну.
Нефедова достала из кармана круглую пластиковую упаковку, напоминающую плосковатый панцирь улитки. Это была «Хубба Бубба», ниже приписка: «Великолепная вишня». Жвачка вытягивалась из упаковки в виде ленты, в любой момент ее можно было остричь. Сама Нефедова уже не просто такую жевала, но и пускала большие пузыри.
По возвращении тетя Зина смотрела на меня осуждающе, явно была недовольна, что я связался с Нефедовой. Но, как я понял, журналистка и раньше сюда периодически заглядывала. Во времена, когда нужную информацию не найти в Интернете, крупные библиотеки оказываются очень ценным источником информации.
Чуть позже вернулась команда Нефедовой. «Онтамами», как выяснилось, они называли сосиски в запечённом тесте. Вдобавок мужики привезли бутылку воды, а вместе с ней порошок «Юпи», который якобы надо растворить в воде. К подобного рода сомнительным напиткам я был не то чтобы готов. Спас ситуацию кефир в коробке с крокодилом, к которому у меня неожиданно пробудился вкус. По крайней мере, чтобы запивать сосиски в тесте — самое то.
