Я начал говорить, попутно пережевывая пищу. Кто — нибудь назвал бы мои условия странными, но это был самый доступный способ подстраховаться. Нефедова легко могла тайно записать мои показания и потом пустить в эфир, если будет повод. А чавканье и периодически набитый рот превращали мой рассказ в столь хаотичное повествование, что легче было бы сфальсифицировать речь другого человека, чем пустить такое в эфир.
Юлить смысла не было, рассказывал практически все, что упомнил. Если эта Нефедова выведет медведевских на чистую воду или поднимет резонанс — ну и прекрасно. Напрягся и даже назвал улицу Николаевскую, где держат рабов, показал место на карте — после «разведки» с Еленой я и сам локацию неплохо запомнил.
Не сказал лишь одно: как сбежал.
— Как ты сбежал? — словно уловив мои мысли, спросила Нефедова.
— Организовал команду, когда смотрящий отлучился на вечер — они праздновали приезд Медведевых. Видимо, давно не виделись.
— Хочешь сказать, вас совсем одних оставили?
— Нам помогла другая смотрящая, сама бывшая рабыня.
— Сможешь на нее нас вывести?
— Может и смогу, но не раньше, чем через неделю. Зависит от того, согласится ли она.
— Нет, неделя — слишком долго, — заключила Нефедова. — Но тут и так интересного хватает.
— Мы ведь про этого Шрама, точнее его «Апполон», репортаж уже снимали, — после долгой паузы сказала журналистка. Я ел. — На «Апрашке» они рэкетом занялись, но на камеру не признались. Потом таксисты на них заявили, и тоже никакой развязки. Ну а когда стриптиз — клуб под себя подмяли, я поняла, что следующим репортажем только сделаю им рекламу.
— Если знала, чего ж раньше под Медведевых рыть не стала?
— А где — то написано, что они под Медведевыми ходят? — подал голос напарник журналистки, сидевший неподалеку. — Ты попробуй разберись еще, кто сам по себе, а кто — то на кого — то пашет.
— Да и московские — не наш профиль, — кивнула Нефедова. — Связь с Медведевыми я буквально на днях раскопала. С аристократией заигрывать можно тогда, когда есть конкретный прецендент. Если там, где ты сказал, действительно рабы…
— То это собственность клана Медведевых, — покачал головой напарник. — Не катит.
— Это как? — сказал я, едва не подавившись. — Я ошибаюсь, или крепостное право у вас отменили?
— Собственность рода — особый вид «имущества». Это слепое пятно новых законов. Ты попробуй докажи, что это рабы, а не мигранты, добровольно отдавшие свои документы работодателю. Это сложно объяснить, но представь, как если ты попытаешься освобождать из клеток обезьян. Чего бы ты ни сказал, ручные обезьяны останутся чьей — то собственностью. Не берусь утверждать, что рабы совсем уж от них не отличаются. Но статья за рабство в империи отсутствует.
— Ха, зависит от подачи, — возразила Нефедова. — Помни, Володя, что мы не чистоту законов освещаем. Лишний раз показать импотенцию аристо — демократической системы — да нам за это спасибо скажут. Рабы — это не трупики, конечно, но возмущение народное вызовет. А нам это и надо.
Некоторое время Нефедова еще расспрашивала меня, записывала детали в блокнот. Для нее все это, очевидно, был лишь отдельными деталями большого паззла. Ведь ее профессиональной деятельностью, по большей части, были разоблачения, которых еще никто не делал. То есть — не просто рассказать об убийстве Евгенича, а связать это с общей деятельностью медведевских.
К слову, если все действительно так, как она рассказала в репортаже, менталиста пытались убить свои же? Или это тоже «вброс» Елены, чтобы отвадить лишние глаза от реального положения дел?
— Спасибо, Артем, за сведения, — подытожила разговор Нефедова. — Не скажу, что это бомба, но кое — что может оказаться очень полезным. А кое — что — бомбой.
— Главное, чтобы не в лифте, — саркастично добавил её напарник.
Про полученную в обмен еду я был того же мнения, что озвучила Нефедова, прием пищи как раз подходил к концу.
— Возможен вариант, — сказал я в ответ, — что с медведевскими случится заварушка. На тебя можно рассчитывать в случае чего?
— Звони в студию, оттуда уже мне передадут. Приедем.
— Уточню. Возможно, перед этим мне понадобятся о медведевских… какие — то новые сведения. Не сомневаюсь, что теперь ты о них раскопаешь больше, но и я сидеть без дела не буду.
— Бартер хочешь, — без энтузиазма кивнула Нефедова.
— Гарантии. Ты мне, например, информацию о нахождении определенного человека, приближенного к Медведевым и…
— …И тем самым становлюсь соучастницей, если ты его угробишь. Отлично, я в деле! Но номер все равно тот же. Счастливо!
На том и попрощались. Напоследок Нефедова положила мне на стол наклейку, которая прилагалась к упаковке «Хубба Буббы». На наклейке была изображена девочка и надпись «Читаю мысли». Дружной компанией телевизионщики ушли. Заметив движуху, подсуетилась тетя Зина, убедилась, что столы вернули в первоначальное состояние. Я сдал все книги и газеты.
— Я у вас еще немного посижу.
— Голубчик, мы закрываемся, — ответила тетя Зина. — Завтра приходи. И читательский билет не забывай.
Эх, ну и ладно. Напрашиваться не стал, видимо, у Елены с работой еще не все. Или она просто про меня забыла? И вообще, не самый плохой способ отвязаться. Хотя в таком случае могла бы и сразу попрощаться. А что, если ее саму задержали? За стрельбу, за укрывание меня. Тогда вообще ждать бессмысленно.
Делать нечего, вышел на улицу. Темно, влажно, ветрено. Того гляди дождь начнется. Рядом шумел Невский проспект, мерцали фары проезжающих по Аничкову мосту машин. И сколько сейчас времени? Даже не додумался посмотреть в библиотеке, а возвращаться уже не хотелось. Ладно, главное, определиться, что делать дальше. Впрочем, много ли вариантов? Телефонная будка стояла как раз неподалеку, туда и отправился.
Выгреб из кармана жетоны. Сунул один в приемное отверстие, снял трубку и принялся наматывать диск аппарата, вводил номер с бумажки, которую вручила мне Елена.
Гудки.
Никто не отвечал.
Простоял минуту, положил трубку. Хотел было выйти из кабинки, но начался дождь, притом сильный. Редкие проходившие мимо пешеходы поспешили укрыться за козырьками зданий или ускорили шаг.
Не успел я толком подумать, как действовать дальше, зазвонил телефон. Я аж вздрогнул от неожиданности — как — то не ожидаешь от уличного таксофона, что на него кто — то решит позвонить. Может, Елена увидела, откуда звонили?
Снял трубку. Донеслось:
— У тебя проблемы. Стой на месте, Санитары уже здесь. — Голос раздавался отнюдь не женский. — Часы при тебе?
Хотел спросить: «Какие часы?», но не стал. Не те нужны интонации.
— А кто спрашивает? — медленно произнес я.
