— Вы туда ездили? — она скинула газету на пол и подалась ко мне.
— С полицией.
— Был там… — слова застряли у нее в горле. Белые пальцы скомкали скатерть посередине между нами. — Кто был?.. — удалось ей выдавить на этот раз.
Молчание. Я ждал. Она опустила глаза, но раньше я успел заметить, что вода в них притушила огонь. Пока мы молчали, явился официант, поставил еду, ушел.
— Вы знаете, что я хочу спросить, — наконец сказала она тихим, севшим голосом. — Он был? Он был? Скажите ради Бога!
Я взвесил их — правду против лжи, ложь против правды. И снова правда восторжествовала.
— Пэдди Мексиканца убили — застрелили — в доме на Филмор-стрит.
Зрачки у нее стали как булавочные головки… снова расширились, превратив глаза из зеленых в черные. Она не проронила ни звука. Лицо ее ничего не выражало. Она взяла вилку, поднесла ко рту салат… и еще раз. Я протянул руку через стол и отобрал у нее вилку.
— Все ведь на платье падает, — проворчал я. — Рта не откроешь — ничего не съешь.
Она потянулась через стол к моей руке, схватила ее дрожащими руками пальцы подергивались так, что она меня оцарапала.
— Вы мне не врете? — не то всхлипнула, не то выпалила она. — Вы всегда честно себя вели. В Филадельфии вы были человеком. Пэдди всегда говорил, что из легавых вы один порядочный. Вы не обманываете?
— Все честно, — подтвердил я. — Пэдди для тебя много значил?
Она тупо кивнула, стараясь справиться с собой, и опять застыла.
— Есть возможность рассчитаться за него, — предложил я.
— Это как?..
— Говорить.
Она долго смотрела на меня непонимающим взглядом, будто пытаясь ухватить смысл моих слов. Ответ я прочел в глазах раньше, чем услышал.
— Господи, да я сама хочу. Но я дочь Коробки Кардигана. Мне — стучать? Вы против нас. К вам идти? Пошла бы. Но я же Кардиган. Молиться буду, чтобы вы их повязали. Крепко повязали, но…
— Твои чувства благородны, по крайней мере — слова. — Я усмехнулся. Ты кого изображаешь — Жанну д'Арк? А сидел бы сейчас твой брат Фрэнк, если бы его не заложил в Грейт-Фолс его дружок Джон Водопроводчик? Проснись, моя милая. Ты воровка среди воров, и кто других не надул, тот сам с бородой. Твоего Пэдди кто убил? Дружки! Но ты не можешь им ответить — тебе закон не велит. Боже мой!
После этой речи лицо ее стало еще угрюмее.
— Я им отвечу, — сказала она. — Но с вами не могу. Вам сказать не могу. Если бы вы были наш, сказала бы… а подмогу, если найду, так не у вас. И кончим, ладно? Я знаю, что вы сердитесь, но… вы мне скажете, кого еще… кроме… нашли в этих домах?
— Сейчас, — огрызнулся я. — Все выложу. Расскажу как на духу. Только ты, не дай Бог, не оброни лишнего словечка, пока слушаешь, а то нарушишь этику вашей благородной профессии.
Как всякая женщина, она пропустила мои слова мимо ушей и повторила:
— Кого еще?
— Зря теряешь время. Но вот что я сделаю: я назову тебе парочку, которой там не было: Большая Флора и Рыжий 0'Лири.
Она перестала смотреть на меня как одурманенная. Зеленые глаза потемнели от ярости.
— А Вэнс был? — спросила она.
— Угадай, — ответил я.
Она посмотрела на меня еще немного, потом поднялась.
— Спасибо за то, что сказали и за то, что встретились со мной. Я вам желаю успеха.
Она вышла на улицу, где ее поджидал Дик Фоули. Я доел то, что мне принесли.
В четыре часа дня мы с Джеком Кониханом остановили нашу взятую напрокат машину недалеко от входа в гостиницу «Стоктон».
— В полиции он отвертелся, так что жилье менять ему вроде незачем, сказал я Джеку, — а к служащим в гостиницу я приставать бы пока не стал — мы их не знаем. Если он до ночи не появится, подкатимся к ним.
Мы закурили и стали обсуждать, кто будет следующим чемпионом в тяжелом весе, где достать хороший джин, как несправедливо новое правило в агентстве, что за работу в Окленде больше не полагается командировочных, и прочие волнующие темы — и так мы скоротали время от четырех до десяти минут десятого.
В 9.10 из гостиницы вышел 0'Лири.
— Бог милостив, — сказал Джек и выскочил из машины, чтобы идти за ним пешком, а я завел мотор.
Огневолосый великан увез нас недалеко. Он скрылся за дверью у Лароя. Пока я поставил машину и дошел до кабака, 0'Лири и Джек успели найти себе место. Джек устроился за столиком у края танцевальной площадки. 0'Лири сидел у противоположной стены возле угла. Когда я вошел, толстая блондинистая пара как раз освобождала столик в углу, и я убедил официанта отвести меня туда.
0'Лири сидел так, что я видел только его затылок и щеку. Он наблюдал за входной дверью, наблюдал с нетерпением, которое сменилось радостью, когда вошла девушка. Та самая, которую Анжела Грейс назвала Нэнси Риган. Я уже сказал, что она были миленькая. И это правда. Задорная синяя шляпка, закрывавшая ее волосы, нисколько не повредила сегодня ее милоте.
Рыжий вскочил на ноги и, оттолкнув по дороге официанта и двух-трех посетителей, пошел ей навстречу. Наградой за энтузиазм ему были несколько ругательств, которые он оставил без внимания, и белозубая синеглазая улыбка… тоже, скажем так, милая. Он подвел девушку к своему столу, усадил лицом ко мне и сел сам, лицом исключительно к ней.
Речь его доносилась до меня в виде баритонального рокота, из которого мое шпионское ухо не могла вычленить ни слова. Похоже было, что он ей много чего говорил, и слушала она так, как будто ей это нравилось. Один раз до меня долетело:
— Нет, Рыжик, дорогой, так не надо… — Голос у нее — я знаю другие слова, но уж будем держаться этого, — звучал мило. В нем был мускус, в нем был тембр. Не знаю, откуда взялась эта подружка бандита, но либо она воспитывалась в хорошей семье, либо хватала все на лету. Время от времени, когда оркестр брал передышку, до меня доносилось несколько слов, но из них я уяснил только, что ни она, ни ее буйный кавалер ничего не имеют друг против друга.
Когда она пришла, ресторан был почти пустой. К десяти он наполнился, а десять для клиентов Лароя — время детское. Я стал меньше интересоваться подругой 0'Лири, хотя она была мила, и больше — другими соседями. Мне бросилось в глаза, что женщин тут маловато. Я присмотрелся — в самом деле, по сравнению с мужчинами их было чертовски мало. Мужчины — мужчины с крысиными лицами, мужчины с угловатыми лицами, с квадратными челюстями, с отвисшими подбородками, бледные мужчины, сухопарые мужчины, странного вида мужчины, свирепого вида мужчины, обыкновенные мужчины — сидели по двое за столиком, по четыре за столиком, и приходили все новые, а женщин чертовски мало.
Эти люди разговаривали друг с другом так, будто им было не очень интересно, о чем они говорят. Как бы невзначай они окидывали взглядом зал, и глаза их делались особенно безразличными., когда натыкались на 0'Лири. И непременно этот безразличный скучающий взгляд задерживался на 0'Лири секунду-другую.
