— Мне кажется, — перебил меня адвокат, — что как раз в этом вопросе я смогу вам помочь. Месяца два или три тому назад, удачно поместив деньги в одном предприятии, доктор Эстеп почти вдвое увеличил свое состояние.
— Ах, вот в чем дело! Значит, она узнала об этом от Лендвича, потребовала через того же Лендвича часть этой прибыли — и, по всей вероятности, гораздо больше того, что согласился дать ей доктор. Когда же он отказался, она появилась в его доме собственной персоной и потребовала денег, пригрозив ему, что в противном случае поведает правду общественности. Доктор понял, что она не шутит, но он или не имел возможности достать такую сумму наличными, или шантаж встал уже поперек горла. Как бы то ни было, но он, тщательно все взвесив, решил, наконец, покончить со своей двойной жизнью и застрелился. Конечно, это всего-навсего предположения, но они кажутся мне вполне подходящими.
— Мне тоже, — сказал адвокат. — Так что же вы собираетесь теперь предпринять?
— Будем продолжать следить за обоими. В подобной ситуации я другого выхода не вижу. Кроме того, я наведу справки в Луисвилле об этой женщине. Правда, вы и сами должны понять, что я могу узнать всю подноготную этих людей, но… не найти письма. Того самого, которое доктор Эстеп написал перед смертью. Скорее всего, женщина просто-напросто уничтожила это письмо. Из соображений безопасности. И тем не менее, когда я узнаю о ней побольше и она почувствует, что со мной лучше не ссориться, то, возможно, удастся убедить ее сознаться в получении письма и объявить в полиции, что в этом письме доктор Эстеп написал ей о решении покончить с собой. А этого вашей клиентке будет вполне достаточно. Кстати, как она себя чувствует? Ей лучше?
Тень набежала на лицо адвоката. Оно сразу потеряло живость, стало хмурым и вялым.
— Вчера у нее был сердечный приступ; ее наконец перевели в больницу, что давно пора было сделать. Откровенно говоря, если в ближайшее время миссис Эстеп не выпустят, ей уже ничто не поможет. Она буквально тает на глазах. Я пошел на самые крайние меры, лишь бы добиться, чтобы ее выпустили под залог, нажал, как говорится, на все рычаги, но боюсь, что ничего не выйдет… Для миссис Эстеп невыносимо сознавать, что ее считают убийцей мужа. Молоденькой ее уже не назовешь; она всегда была женщиной нервной и впечатлительной. А тут сразу такое: и смерть мужа, и обвинение в убийстве… Мы просто обязаны вызволить ее из тюрьмы — и причем как можно скорее.
Он нервно заходил по комнате. Я решил, что разговор окончен, и испарился.
Из конторы адвоката я сразу же направился в наше агентство. Там я узнал, что Бобу Филу удалось снять квартиру на Лагуна-стрит; он оставил мне адрес. Я сразу же покатил туда посмотреть, что это за квартирка.
Но до цели своего путешествия я так и не добрался.
Выйдя из трамвая и направившись по Лагуна-стрит, я вдруг увидел, что навстречу мне шагает сам Боб Фил. Между мной и Бобом шел еще один высокий мужчина, он тоже направлялся в мою сторону. Большая круглая физиономия, маленький ротик. Джекоб Лендвич!
Я спокойно прошел мимо них, даже не подняв глаз. Но на углу остановился, вынул пачку сигарет и, словно невзначай, посмотрел в их сторону.
И тут же обратил внимание на кое-какие любопытные детали.
Пройдя несколько домов, Лендвич остановился у табачного киоска, расположенного у входа в магазин, а Боб Фил, хорошо знающий свое ремесло, прошел мимо него и направился дальше по улице. Видимо, решил, что Лендвич вышел просто за сигаретами, и скоро вернется домой. Если же он продолжит свой путь, Боб сможет его подхватить на трамвайной остановке.
Но в тот момент, когда Лендвич остановился у табачного киоска, один из прохожих на другой стороне улицы внезапно нырнул в парадное и исчез в тени. Этот человек шел немного позади Лендвича и Боба, держась другой стороны улицы. Я сразу обратил на него внимание и теперь убедился, что он тоже ведет слежку.
Когда Лендвич запасся куревом, Боб уже успел добраться до трамвайной остановки. Лендвич не повернул обратно, а направился дальше. Человек, прятавшийся в парадном, — следом. Я, в свою очередь, — за ним.
На Сатгер-стрит как раз показался трамвай, Лендвич и я сели в него почти одновременно. Таинственный незнакомец, следивший за Лендвичем, какое-то время торчал на остановке, делая вид, что завязывает шнурки, и вскочил в трамвай уже на ходу.
Он остановился на задней площадке, неподалеку от меня, прячась за здоровяком в комбинезоне и поглядывая из-за его спины на Лендвича. Боб, зашедший в вагон самым первым, сидел с таким видом, будто его вообще никто и ничто не интересует.
Детектив-любитель (я не сомневался, что встретил профана) в очередной раз вытянул шею, дабы не потерять из виду Лендвича. Я окинул его взглядом: лет так за пятьдесят, мал и щупл, с изрядным носом, вздрагивающим от волнения. Костюм весьма старомодный и вытертый.
Понаблюдав пару минут, я пришел к выводу, что о существовании Боба он не подозревает. Все его внимание было направлено на Лендвича.
Вскоре освободилось место рядом с Бобом, и я, бросив окурок, вошел в вагон и сел. Теперь человек со вздрагивающим носом находился впереди меня.
— Выходи через остановку и возвращайся на квартиру.
За Лендвичем следить пока нет смысла. Наблюдай только за его домом. У него на хвосте сидит еще кто-то; хочу узнать кто и что ему надо.
Все это я проговорил очень тихо, шум трамвая полностью перекрывал мои слова. Боб неопределенно хмыкнул, давая тем самым понять, что все услышал, и вышел на следующей остановке.
Лендвич вышел на Стоктон-стрит. За ним — человек со вздрагивающим носом, а следом — я. В такой связке мы довольно долго бродили по городу. Наш гид не пропускал ни одного увеселительного заведения. Я знал, что в любом из этих злачных мест можно поставить на любую лошадь на любом ипподроме Северной Америки. Но что именно делал Лендвич в этих шалманах, я, разумеется, не знал.
В данный момент меня больше интересовал детектив-любитель, появившийся неизвестно откуда с неизвестной целью. В бары и лавки он, конечно, тоже не заходил, а бродил где-нибудь поблизости, поджидая, пока Лендвич выйдет. Следил он, разумеется, неумело, поэтому ему приходилось очень стараться, чтобы не попасться на глаза Лендвичу. До сих пор ему это, правда, удавалось, но мы находились на многолюдных улицах, где, как я говорил, вести слежку совсем нетрудно.
И все же неизвестный упустил Лендвича. Тот нырнул в очередную забегаловку и появился оттуда с каким-то типом. Оба сели в машину, припаркованную неподалеку, и укатили. Человек со вздрагивающим носом заметался, не зная, что предпринять. Сразу за углом находилась стоянка такси, но либо он этого не знал, либо не мог оплатить проезд.
Я подумал, что он вернется на Лагуна-стрит, но ошибся. Он прошел по всей Варин- стрит, добрался до Портсмут-сквер и улегся там на траве. Закурив черную трубку, он задумчиво уставился на памятник Стефенсону, видимо, даже не замечая его.
Я тоже прилег на травке в некотором удалении — между итальянкой с двумя карапузами и стариком-португальцем в своеобразном пестром костюме. Так, в блаженном бездействии, мы провели всю вторую половину дня.
