Я мысленно взвесил… Есть два типа людей, сеющих страх в любом приличном детективном агентстве: первый — это люди, являющиеся с сомнительным делом о разводе, которому придан вид легальности, а второй это люди непредсказуемые, живущие в мире необычных иллюзий, люди, которые хотят, чтобы их грезы стали реальностью.
Поэт, сидевший напротив, производил впечатление человека искреннего, но я не был уверен в его вменяемости.
— Мистер Пэнбурн, — сказал я минуту спустя, — я хотел бы заняться вашим делом, но сомневаюсь, что смогу. Я верю в вашу добропорядочность, но я всего лишь работник агентства и должен придерживаться правил. Если бы вы могли представить нам рекомендацию фирмы или частного лица признанной репутации, например уважаемого юриста, то я с удовольствием взялся бы за ваше дело. В противном случае…
— Но я знаю, что ей грозит опасность! — взорвался он. — Я уверен в этом!.. И я не могу делать сенсацию из ее затруднений…
— Очень сожалею, но я не прикоснусь к делу, пока не увижу рекомендацию. Но я уверен, что вы найдете множество агентств, которые не столь щепетильны.
Его губы дрожали, как у маленького мальчика. Он закусил нижнюю губу, и я подумал, что он сейчас расплачется, но он помолчал немного и заговорил:
— Пожалуй, вы правы. Вы можете обратиться к моему родственнику, Рою Эксфорду, — это муж моей сестры. Его слова будет достаточно?
— Да.
Рой Эксфорд, Р. Ф. Эксфорд, был видной фигурой в горнодобывающей промышленности; на Тихоокеанском побережье он был совладельцем по меньшей мере половины предприятий — ста двадцати.
В этой отрасли с его мнением считались все.
— Если бы вы позвонили, — сказал я, — и договорились о встрече на сегодня, то я мог бы сразу же начать.
Пэнбурн подошел к вороху какого-то хлама и извлек из него телефон. Минуту спустя он разговаривал с кем-то, кого называл «Рита».
— Рой дома?.. после полудня будет?.. Нет, тогда скажи ему, что я послал к нему одного господина по личному делу… по моему личному делу, и что я буду благодарен, если он сделает то, о чем я его прошу… Да… Узнай, пожалуйста, Рита… Это не телефонный разговор… Да, благодарю.
Он снова сунул телефон в этот хлам и обратился ко мне:
— Он будет дома после двух. Я попрошу передать ему то, что я вам рассказал, а если возникнут какие-то сомнения, то пусть он мне позвонит. Вы должны будете ему все объяснить: он ничего не знает о мисс Делано.
— Хорошо. Однако я, прежде чем уйти, должен получить ее описание.
— Она прекрасна. Это прекраснейшая женщина на свете.
Это превосходно смотрелось бы в объявлении о розыске!
— Речь не об этом. Сколько ей лет?
— Двадцать два года.
— Рост?
— Метр семьдесят два, может, семьдесят пять.
— Худощавая, средняя, полная?
— Можно сказать, что худощавая, но…
В его голосе послышалась патетика, и я, опасаясь, что он разразится гимном в ее честь, поспешил прервать его следующим вопросом:
— Цвет волос?
— Темные, такие темные, что почти черные, и мягкие, и густые, и…
— Да, да. Длинные или короткие?
— Длинные и густые, и…
— Цвет глаз?
— Вы видели когда-нибудь тени на полированном серебре, когда…
Я записал: «Глаза серебряные» — и задал следующий вопрос:
— Кожа?
— Идеальная.
— Ага… Но какая она? Темная или светлая, бледная или румяная?
— Светлая.
— Лицо овальное, квадратное или вытянутое?
— Овальное.
— Форма носа? Большой, маленький, вздернутый?
— Маленький и правильный. — В голосе его зазвучало возмущение.
— Как она одевалась? Модно? Какие любила цвета, спокойные или кричащие?
— Прек… — Я уже собирался прервать его, когда он сам сошел на землю и закончил вполне рассудительно: — Очень спокойные, обычно голубые или коричневые тона.
— Какие драгоценности она носила?
— Никогда ничего на ней не видел.
— Какие-нибудь родимые пятна, родинки?
Отвращение, отразившееся на его бледном лице, казалось, должно было испепелить меня.
— А может быть, бородавки? Или шрам?
Он онемел, но нашел в себе силы потрясти головой.
— Есть ли у вас ее фотография?
— Да, я вам покажу.
Он вскочил на ноги и, лавируя между предметами, загромождавшими комнату, исчез за прикрытой портьерой дверью. Минуту спустя он вернулся с большой фотографией в резной рамке из слоновой кости. Это была типичная художественная фотография — нерезкая, изобилующая тенями, — не слишком пригодная для идентификационных целей. Девушка действительно была прекрасна, но это ни о чем не свидетельствовало — ведь фотография была художественной.
— Это единственный снимок, который у вас есть?
— Да.
— Я буду вынужден одолжить его у вас. Верну сразу же как только сделаю с нее копию.
— Нет, нет! — запротестовал он, явно испуганный мыслью, что портрет дамы его сердца попадет в руки сыщиков. — Ужасно…
В конце концов снимок я заполучил, но вылилось мне это в большее количество слов, чем я привык тратить на пустяковые дела.
— Я хотел бы одолжить также какое-нибудь ее письмо, — сказал я.
— Зачем?
— Чтобы сфотографировать. Образцы почерка бывают очень полезными, например при проверке регистрационных книг в отелях. Люди даже под фальшивой фамилией время от времени делают какие-нибудь заметки.
Произошла еще одна битва, из которой я вышел с тремя конвертами и двумя ничего не значащими листками бумаги, на которых угловатым девичьим почерком было написано несколько строк.
— У нее было много денег? — спросил я уже после того, как с трудом добытые снимки и образцы почерка были у меня в кармане.
— Не знаю. Не спрашивал. Она не слишком ограничивала себя, но я не имею понятия ни о величине ее доходов, ни об их источнике. У нее был счет в Голден-Гейт- Трест-Компани, но много ли на нем денег, мне, разумеется, неизвестно.
— У нее было много друзей?
— Не знаю. Вроде бы есть, но я с ними не знаком. Видите ли, когда мы были вместе, то всегда говорили только о себе. Интересовались только собой. Мы были просто…
— И вы даже не догадывались, откуда она родом, кто она.
— Нет. Никогда для меня это не имело значения. Я знал, что ее зовут Джейн Делано, и этого достаточно.
— У вас были общие финансовые дела? Денежные сделки? Может быть, что-нибудь с ценностями?
