— Почему вы без оружия?
— Я… я потерял его.
— Где генерал Плешков?
— Где-то наверху. Пытается захватить машину, но это невозможно. Это самоубийство! Почему не присылают подмогу?
Мимо нас по направлению к главной улице промчался еще один мужчина. Я отпустил толстяка и задержал группу сразу из четырех человек, которые бежали не так быстро.
— Что там теперь творится? — спросил я.
— Они начали потрошить особняки, — ответил остролицый мужчина с усиками, вооруженный винтовкой.
— А на материк еще ничего не сообщили?
— Невозможно, — ответил другой мужчина. — Первым делом бандиты взорвали мост.
— Разве никто не умеет плавать?
— При таком ветре-то? Катлан попытался было сунуться в воду и едва спасся, отделавшись парой сломанных ребер.
— Но ветер стих, — заметил я.
Остролицый отдал винтовку товарищу и снял пиджак.
— Пожалуй, я попробую.
— Отлично! Разбудите этих лежебок и свяжитесь с морской полицией и с береговой охраной. Если скажете, что у налетчиков пулеметы, они нам помогут. И еще передайте, что в распоряжении бандитов имеется яхта, на которой они собираются удрать. Яхта Хендриксона.
Доброволец-пловец поспешил к пляжу.
— Яхта? — в один голос спросили сразу двое.
— Да. На ней тоже установлен пулемет. И если мы хотим что-то предпринять, надо это делать сейчас, пока мы отрезаем им путь к отступлению. Соберите здесь всех мужчин с оружием, которых можете найти. Стреляйте с крыш, если получится. Сверху машина будет более уязвима.
Троица двинулась вниз, а я припустил наверх, ориентируясь на пулеметный огонь. Пулемет строчил короткими очередями. Ответный огонь был разрозненным и слабым.
Навстречу мне попалось еще несколько человек, подтвердивших, что генерал во главе дюжины бойцов по-прежнему пытаются справиться с пулеметом. Я повторил инструкции и продолжил восхождение.
Ярдов через сто навстречу мне высыпали остатки генеральского отряда. Они беспорядочно отступали, преследуемые градом пуль.
Я решил, что дорога — не место для смертных. Перешагнув через пару трупов, я пролез через живую изгородь и продолжил путь к цели по влажной земле за кустами.
Вверху пулемет замолчал. Его собрат на яхте по-прежнему палил, не переставая.
Вдруг я услышал рев мотора автомобиля. Сверху катила машина.
Я кинулся в кусты и распластался на земле, всматриваясь в темноту между ветвей. В обойме моего еще не стрелявшего пистолета оставалось шесть пуль. И это в ночь, когда на острове извели уже, должно быть, тонну пороха.
Разглядев, наконец, машину, я разрядил пистолет, целясь низко, в колеса.
Машина проехала мимо.
Я выскочил из своего укрытия.
Машина внезапно исчезла.
Послышался скрежещущий звук. Потом страшный треск. Звон разбитого стекла.
Я бросился на эти звуки.
Из черной груды покореженного металла, откуда еще слышалось чихание мотора, выбралась темная тень и метнулась к лужайке. Я бросился следом, уповая, что больше никто в машине не уцелел.
Я отставал от беглеца футов на пятнадцать, когда он споткнулся, и расстояние между нами сократилось до десяти футов.
Я нажал на спусковой крючок и услышал сухой щелчок. Я совсем забыл, что выпустил все шесть пуль по колесам. Запасная обойма, завернутая в бумагу, лежала у меня в кармане пиджака под макинтошем, но перезаряжать времени не было.
Меня обуревал соблазн запустить пистолетом в голову бегущего, но я сдержался.
Впереди из мрака выросла громада дома. Беглец кинулся вправо, чтобы скрыться за углом.
Слева гулко ухнул выстрел.
Преследуемый повернул за угол.
— Черт побери! — голос генерала Плешкова казался изумленным. — Чтобы я промахнулся из дробовика на таком расстоянии!
— Бегите с той стороны! — крикнул я ему, устремляясь за неизвестным.
Впереди слышалось топанье, но я никого не видел. Обогнув дом, приближался пыхтящий генерал.
— Вы схватили его? — выдавил он.
— Нет.
Перед нами вздымалась каменистая круча, по которой убегала вверх тропинка. По обеим сторонам росли кусты.
— Но, друг мой, — удивился генерал. — Как же он мог… Вверху на тропинке и чуть сбоку я различил едва заметный треугольник — возможно, часть светлой рубашки в вырезе куртки.
— Оставайтесь здесь и продолжайте говорить! — шепнул я генералу и пополз вверх.
— Должно быть, он удрал в противоположном направлении, — продолжал генерал, повинуясь моим наставлениям, — потому что в противном случае я бы его заметил, а если бы он попытался пролезть через кусты, то…
Он говорил без умолку, пока я осторожно крался по тропе, нащупывая ногами опору.
Я увидел затаившегося беглеца в нескольких шагах от себя. Привалившись к кусту, он наблюдал за генералом. В следующую секунду он заметил меня.
Он вскочил и его правая рука дернулась вверх.
Я прыгнул на него, вытянув обе руки вперед.
Наступив на камень, я подвернул лодыжку и упал, как нельзя кстати, потому что посланная с близкого расстояния пуля просвистела у меня над головой.
Падая, я ухватил левой рукой за щиколотки неведомого противника, который свалился прямо на меня. Я изо всех сил лягнул его ногой, перехватил правое запястье и хотел уже впиться в него зубами, когда генерал, пыхтя, как паровоз, подоспел на выручку и молодецким ударом отбросил врага.
Поднялся я с трудом. Вывихнутая лодыжка упорно не хотела поддерживать свою долю в моих ста восьмидесяти с лишним фунтов веса. Сместив центр тяжести на другую ногу, я посветил фонариком в лицо пленника.
— О, привет, Флиппо! — воскликнул я.
— Привет! — без особой радости отозвался он.
Коротышке-итальянцу, на сколько я помнил, было года двадцать три-двадцать четыре. В свое время я помог упрятать его в Сан-Квентин за участие в вооруженном ограблении. Несколько месяцев назад его выпустили, взяв на поруки.
— Начальнику тюрьмы это не понравится, — заявил я.
— Вы ошибаетесь, — заныл Флиппо. — Я тут ни при чем. Я собирался навестить друзей, а когда началась эта заваруха, решил спрятаться, потому что у меня несколько судимостей и меня наверняка упекли бы за решетку, даже не став разбираться. А вы теперь будете думать, что я тут замешан!
— Ты просто провидец, — сказал я и обратился к генералу:
— Где мы можем запереть эту пташку, чтобы она не упорхнула?
— В моем доме, в чулане. Окон в нем нет, а дверь укреплена.
