Продравшись через него, девушка бросилась догонять Гонсало по все еще темной улице.
15. Стив
Хотя за последние несколько дней мне открылась иная, невероятная сторона мира, наше нынешнее путешествие — натуральное чудо из чудес. Потому что мы не просто сидим в вертолете, который летит сам по себе. Это собака, которая превратилась в вертолет. Черт побери, мы внутри пса. Ни с того ни с сего мне на ум приходит речевой оборот, который порой использовал мой отец: «Этот пес уже не охотник». Вроде так говаривали в южных штатах, имея в виду, что «дело не выгорит». Но наша собачья история совсем другая, и меня — как и всех остальных на борту — охватывает неподдельная радость, когда мы наконец-то подлетаем к горному склону и видим внизу среди сосен охотничий домик Сэмми.
Я не заметил, когда мы переместились из иного мира в свой. Но это меня не очень занимает. Главное, мы убрались с той горы.
Вертолет проносит нас над лесом и садится на предназначенной для малой авиации площадке. Рувим распахивает дверцу, и пассажиры — все мы — по очереди покидают салон. Я вылезаю последним. И едва подошвы моих ботинок касаются асфальта, винтокрылая машина за доли секунды становится вновь громадной черной собакой: она лежит на земле и таращится на нас. Или на кого-то из нас. Возможно, я потихоньку становлюсь параноиком, но мне не отделаться от ощущения, что внимание пса сосредоточено именно на мне. Кажется, он чего-то от меня ждет…
Я рассматриваю его целую вечность, но потом все же нахожу в себе силы переключить внимание на прочие аспекты бытия. Под деревья убегает дорожка — несомненно, к охотничьему домику. На краю вертолетной площадки стоят два квадроцикла: один обычный двухместный, а второй выглядит как гольфмобиль на стероидах — широченные шины, мощная подвеска, съемная крыша и вроде целых шесть посадочных мест. Дальше склон горы уходит круто вниз.
— М-да, это было что-то, — взбодрившийся Сэмми топает к дорожке, собираясь ускользнуть от нас, но Рувим хватает его за воротник рубашки, прямо как щенка за шкирку.
— Мы еще не закончили, — чеканя слова говорит вождь.
Сэмми фыркает и вырывается:
— Я понял, что мне нужно сделать! Но теперь тебя это не устраивает? Ты уж определись, Маленькое Дерево.
— Наша договоренность предварительная, еще необходимо выслушать мнение Тетушек.
Владелец казино закатывает глаза. Я понимаю, что Рувим начинает выходить из себя, и кладу руку ему на плечо.
Вождь делает глубокий вдох и немного успокаивается.
— Раз уж мне удалось завладеть твоим вниманием, — продолжает он вразумлять Сэмми, — есть еще одна важная вещь: ты должен относиться с уважением к животным, на которых охотишься.
— И что это значит?
— Все очень просто: когда твой охотник за трофеями убивает толсторога, вы от всего сердца благодарите дух животного за то, что он пожертвовал своей жизнью. И не оставляете его тушу гнить на скалах.
— Ой, я тебя умоляю! И что прикажешь мне делать с этой требухой?
— На моей стороне резервации мясо и шкура животного не пропадут. Ты можешь попросить одного из своих парней закинуть тушу в факторию, а я прослежу, чтобы она досталась тому, кто правильно ею распорядится.
— То есть ты продашь кому-то эти останки.
Рувим снова начинает закипать:
— Это в тебе говорит белый… Стив, без обид.
Я машу рукой.
Сэмми воинственно выпячивает челюсть.
— Обычно до такой лажи скатываются только полные нищеброды! Им приходится заискивать перед первым встречным, чтобы хоть как-то свести концы с концами, — говорит он. — Я помню, каково это, и к такой жизни возвращаться не собираюсь.
— Могу только посочувствовать. Мне, к счастью, неизвестно, что такое нищета духа, — отзывается Рувим.
— Те, у кого за душой ни шиша, именно на это и уповают. Прямо как в Библии белых, где говорится, мол, кроткие унаследуют землю
[36]. Только у меня для тебя новость, Маленькое Дерево. Не будет такого. Кротким не преуспеть в жизни. Никогда. Все решают деньги, и даже упертые традиционалисты вроде тебя это знают. Стоит лишь познать вкус хорошего кэша, и отвернуться уже невозможно.
— На твоем месте я бы поумерил амбиции, — говорю я ему.
— Сказал отшельник беднее самых нищих индейцев в резервации, — смеется Сэмми.
Я пристально смотрю на него, а затем перевожу взгляд на Гордо.
Владелец казино вскидывает руки.
— Эй-эй, только не пойми меня превратно! Я играю по вашим правилам, потому что вы машете у меня перед носом огромной пушкой, — он кивает на пса. — Но строить иллюзии глупо. Мир плевать хотел на ваши идеалы.
— И это ты говоришь после всего, что сегодня увидел?
— Допустим, майнаво действительно существуют, — пожимает Сэмми плечами. — Ладно, они застали меня врасплох, и я вынужден подкорректировать свою игру под их правила. Но за пределами резервации? За этими вот горами? Сколько этих ваших зверолюдей среди финансовых воротил или политиков? Да нисколько! А знаешь почему? Да потому что не дано им развивать и сотрясать наш мир. А иначе правили бы им майнаво, а не люди!
Я вспоминаю, каким напуганным Сэмми казался в ином мире — да он чуть в штаны не наложил. Зато здесь, когда за сосновой рощей высится его здоровенный охотничий домик — успешная реализация только одного из его проектов, — к нему вновь вернулось былое высокомерие.
Рувим кривится в глумливой ухмылке. Обычно такое выражение появляется на его лице, когда кто-то из его приятелей или учеников садится в лужу. А казиношник только что сморозил просто невероятную глупость.
— Ты, погляжу, уже во всем разобрался, — растягивая слова, замечает вождь.
— Ты чертовски прав, — кивает Сэмми. Он указывает пальцем на Томаса: — Слушай, парень, Маленькое Дерево уже староват, но если ты захочешь чего-то добиться в жизни, загляни ко мне. Я научу тебя, как устроиться получше. Чем глотать унижения и побираться…
Прерывая тираду казиношника, Томас вежливо отвечает на предложение:
— Буду иметь в виду.
— Ага, как же иначе! — Сэмми трясет головой и затем вновь обращается к Рувиму: — Передай Морагу, я загляну к нему на днях.
Он машет рукой, поворачивается к нам спиной и топает по дорожке к охотничьему домику.
— Позвони Джерри, коли действительно разобрался! — кричит ему вслед вождь. — Разъясни ему свою брехню насчет Стива и меня!
Владелец казино, не останавливаясь, выкидывает руку с отставленным большим пальцем.
— Жаль, что мы все-таки не сбросили его со скалы, — досадует Рувим.
