Еда была восхитительна, так что долго упрашивать парня не пришлось. Из кувшина женщина налила в глиняные кружки воды и, подвинув парню одну, хлебнула из другой.
— Все это слишком уж необычно, а? — заметил Томас, прожевав очередной кусочек мяса.
— Странное определяется нормальным.
— Раньше ты не говорила слоганами для футболок, — улыбнулся парень, и тетя Люси рассмеялась.
— Быть молодой женщиной-магом нелегко. Мы с Лейлой обсуждали это множество раз. Порой люди попросту не воспринимают тебя всерьез.
— Тетушка… Тетя Лейла уже немолода. Теперь она старая.
— Знаю, — кивнула женщина. — Я помню и старость, и молодость, и все года, что прошли между ними. А здесь я такая, какой ты меня видишь. В твоем времени я мертва.
От этих слов у Томаса защемило сердце.
— И это ужасно грустно, — произнес он.
— Ты всегда можешь навестить меня здесь, — пожала плечами тетя Люси.
Томасу хотелось спросить у нее, является она лишь воспоминанием или все-таки настоящей женщиной, но он понимал, что даже если и получит ответ, вряд ли его поймет. Мысль об одновременности прошлого, настоящего и будущего категорически не вмещалась в его голову. Потому парень поинтересовался:
— А это правда, что ты обучала магическим приемам Рамона Морагу?
— Ах, Морагу. Он покинул Расписные земли жеребчиком, а вернулся матерым конягой. Не могу сказать, что я причастна к его трансформации, но после его возвращения, пожалуй, помогла парочкой советов.
Томас собрал остатки подливы в миске кусочком лепешки и запил водой. Когда он снова поднялся, тетя Люси не остановила его.
— Может, и мне какой совет напоследок дашь?
Женщина обошла вокруг стола, обняла парня.
— Разницу между хорошим и плохим ты знаешь, — сказала она, отступив на шаг. — Полагайся на это и отстаивай то, во что веришь. Тогда все будет хорошо.
Томас кивнул.
— Я рассказал тете Лейле, что встречался с тобой. Она даже не удивилась.
— А чего ей удивляться?
— Ну, потому что… А, ладно, оставим.
Тетя Люси сказала что-то еще, но этих слов Томас уже не разобрал. Пустыня внезапно поблекла, и парень оказался у себя дома — он сидел на кровати, спустив ноги на пол. Полностью одетый. В окно вовсю светило солнце. Томас глянул на свои кроссовки. Они были покрыты налетом пыли, причем не красной, цвета почвы в Расписных землях, а бурой. Цвета земли во дворе тети Люси.
И это сбивало с толку, мягко выражаясь.
Все еще недоумевая, парень спустился в кухню и увидел, что Сантана собирается выйти из дома. Заслышав его шаги, девушка обернулась.
— Ты куда собралась? — спросил он.
— За Тетушкой.
— А она-то куда подевалась?
Как правило, старушка выбиралась из дому, только если ее кто-то подвозил. В своем возрасте она вполне довольствовалась долгими посиделками на крылечке со своими воронами.
— Понятия не имею, — развела руками Сантана. — Я слушала музыку в мобильнике и задремала на диване. А несколько минут назад проснулась, потому что Тетушка вышла в коридор со старым револьвером — взяла его из чемодана, где мама хранит папины вещи. Я спросила, что она затеяла, и получила в ответ этакий свирепый взгляд. А потом старушка скрылась за дверью и потопала в пустыню. Как думаешь, может, ей взгрустнулось и захотелось поохотиться?
Сестра улыбалась, словно рассказывала анекдот, однако Томас различил в ее глазах тревогу.
— Я знаю, куда она пошла, — ответил он, — и думаю, ты права.
Во сне тетя Люси велела ему отправляться к дому Эгги. На кострище возле которого, как всем известно, время от времени собираются майнаво. Если сейчас среди них объявилась Консуэла Мара, о чем Тетушке поведали ее дружки из Желтого каньона, тогда гадать о том, куда и зачем отправилась старушка, не приходилось.
— Что, правда? — удивилась Сантана.
— Проверить это можно только одним способом. — Томас быстро вытолкал сестру на крыльцо и осторожно закрыл за ними дверь.
— Куда мы идем? — поинтересовалась девушка, когда они, выйдя со двора, двинулись через кустарник.
— На кострище Эгги.
— С чего ты взял, что она там?
Чуть поколебавшись, Томас признался:
— Мне велела пойти туда тетя Люси.
— Погоди-ка, вчера ты ничего об этом не рассказывал.
— Потому что все произошло сегодня утром. Я думал, что сплю, но… — парень вспомнил пыль на кроссовках. Кроме того, ощущение полного желудка наяву никуда не исчезло, а во рту остался вкус жаркого. — Похоже, я по-настоящему вернулся в ее дом в ином мире.
Сантана замерла как вкопанная.
— Ты прикалываешься, что ли?
— Нет, — Томас потянул ее за руку, и они пошли дальше по едва заметной извилистой тропинке между кустов и кактусов по дну пересохшей речки.
— Ты вернулся в иной мир, — не унималась сестра, — самостоятельно? И снова зависал с молодой тетей Люси?
— Ну да.
— И она сказала тебе, что Тетушка собирается… И что же она собирается сделать?
— Не знаю. Про свою сестру она не говорила. Просто попросила отправиться на кострище, называя его колесом стихий Белой Лошади.
— Когда-то там было колесо стихий?
— Наверно.
— И какое отношение к этому имеет Тетушка?
— Мне кажется, тете Люси мое присутствие на кострище могло понадобиться по двум причинам. Либо там произойдет нечто связанное с нашими традициями, либо что-то замышляют майнаво. Но она предупредила меня, что там возникнут кое-какие неприятности. Она считает, будто я могу предотвратить их, если пойму, как поступить правильно.
— По-моему, даже при желании больше туману нагнать нельзя.
— Вот-вот, — рассмеялся Томас, — я ей почти то же самое и сказал.
— И все равно непонятно, зачем Тетушке понадобилось брать с собой пушку.
— Возможно, все-таки собираются майнаво, и в таком случае там может оказаться Консуэла Мара.
— Ох, черт, — поняла Сантана и прибавила шагу.
Пока брат и сестрой шагали по дну небольшого притока, отходившего от безводного русла за их домом, Томас надеялся, что он ошибается. Однако стоило им выбраться на берег и взглянуть сверху на участок Эгги, как стало ясно: события развиваются по наихудшему сценарию. У кострища собралась громадная толпа майнаво, только они не сидели, как частенько бывало, а стояли в дальней части утоптанной, выгоревшей на солнце площадки и на откосе за ней.
Прикрыв от солнца глаза рукой, парень рассмотрел, кто же находится в центре притяжения всеобщего внимания: Морагу, Стив и с ними какая-то белая женщина с темными волосами, а напротив — Консуэла Мара. Беседа явно не была мирной, напротив, она походила на яростный спор, в котором принимали участие и некоторые майнаво.
