Я отхожу с их пути.
Кто-то дергает меня за рукав.
— Не ожидала встретить тебя здесь.
Я с улыбкой оборачиваюсь к Эгги.
— Я вообще-то и не здесь.
Она вскидывает брови.
— Я имею в виду, что в каньон не иду, — я оглядываюсь. — А где Сэди?
— Все еще спит, полагаю. Просто наказание с этой девочкой.
Я киваю.
— Да, может обернуться хлопотно. Ее папаша объявился возле Центра общины в компании с полицейским из управления шерифа и заявил, мол, видел, как дочку увез какой-то индеец на белом фургоне.
— Но…
— Чушь, конечно. Морагу говорит, даже Джерри Пять Ястребов не купился на эту байку. Но расследование неизбежно. Слишком серьезное обвинение.
Эгги качает головой.
— Не понимаю, зачем ему бросать свою дочь посреди пустыни, а после заявляться в резервацию с обвинениями.
— А я почем знаю? Но я заберу ее до того, как полицейские постучат в твою дверь. Не хочу впутывать тебя в эту историю.
— И что ты с ней будешь делать?
— Отведу к себе — поживет пока в трейлере. Полицейским, если только они не научились заглядывать в иной мир, ее там в жизни не сыскать.
Эгги кладет руку мне на плечо.
— Не делай этого. Что-то здесь не так. Дождись окончания церемонии, потом помозгуем вместе с Морагу.
Я колеблюсь. Мысль, что Эгги попадет в беду из-за моей блажи поиграть в доброго самаритянина, мне противна. Но она права — история вправду с душком. Нужно все как следует обдумать и ловко вывернуться.
— Ладно, — отвечаю я. — Я подожду вас на твоем кострище.
В глазах художницы вспыхивают лукавые огоньки, она стискивает мое плечо.
— Кто бы мог подумать! Оказывается, ты в состоянии прислушиваться к советам!
Я милостиво позволяю ей наслаждаться моментом.
— Дольше двух часов это не продлится, — сообщает Эгги.
Я киваю.
— Достаточно, чтобы успеть вздремнуть. А кстати, откуда ты узнала про церемонию?
— С полчаса назад мне в окошко постучалась ворона.
Пожалуй, за последнюю пару дней я все-таки здорово продвинулся: сейчас даже глаза не закатываю.
— Тебе пора, — поторапливаю я Эгги.
Она делает шаг, но вдруг оборачивается.
— Эта девочка, Сэди. Она в полном разладе с самой собой, и я даже не знаю, можно ли ей помочь.
— Но попробовать-то мы обязаны, а?
— Да мне кажется, она и не стремится к каким-то улучшениям.
— Ты слишком сурова к ней.
— Возможно. Но вдруг я права?
С этим Эгги снова устремляет взгляд на тропу и уходит, нагоняя бредущих в каньон последних участников церемонии.
А я отправляюсь к ее дому под долетающий до дороги бой барабанов. Мне, впрочем, не до них — я размышляю над словами Эгги и погружаюсь в эти раздумья так основательно, что не замечаю остановившейся рядом машины. Меня через открытое пассажирское окошко окликает Джерри Пять Ястребов, и только тогда, обратив внимание на эмблему племенной полиции, укрепленную на дверце, и на самого полицейского, я отвечаю:
— Привет, Джерри.
— Ойла, — отзывается он.
— Что тебя сюда привело?
— Ты.
Я настораживаюсь.
— Мы тут поспрашивали на казиношной стороне насчет белого фургона, — продолжает Джерри. — Того самого, на котором увезли девочку, как утверждает ее отец.
— Да, я слышал об этом.
— Помимо папаши у нас появился еще один свидетель. Он утверждает, будто за рулем был ты, а девочку схватил Рувим.
— Но ты же понимаешь, что это брехня! Нет у меня фургона, ни белого, ни любого другого цвета! И у Рувима нет. Проверь в Департаменте транспортных средств.
— Мы так и сделали, но пока это ничего не значит. Фургон можно ведь и угнать.
— Черт, Джерри! Ты же не думаешь, что мы с Рувимом вправду…
— Ты меня за идиота держишь? — топорщится полицейский. — Естественно, ничего подобного я не думаю. Но мне необходимо взять у вас обоих показания. Тут уж либо я, либо управление шерифа.
Оба мы, однако, знаем, что никаких либо-либо не будет. Рувиму и мне предстоит допрос и у Джерри, и в управлении независимо от того, поеду я сейчас с ним или нет. Возможно, придется ответить и на вопросы в ФБР и в Бюро по делам индейцев. Похищение белой несовершеннолетней — почти сенсация, так что все они позарятся на кусок пирога. Стать героем и получить повышение хочет каждый.
Кроме меня.
— Рувим в каньоне, — говорю я.
— Я побеседую с ним после церемонии, — кивает Джерри. — Но начать мы можем и с тебя, верно?
Будь я Калико, шагнул бы в иной мир — и ищи-свищи меня. Но куда мне до майнаво, а моя подруга сейчас занята. Правда, если я хочу оставаться и в обычном мире, от допроса отвертеться не получится. Поэтому я вздыхаю, открываю дверцу и сажусь в машину. Затем спрашиваю:
— И кто же второй свидетель?
— Сэмми Быстрая Трава, — отвечает Джерри, и мы трогаемся.
15. Лия
Заснуть Лия так и не смогла и, повалявшись с часик в кровати, снова вышла из номера. Заняла удобное местечко на низкой каменной ограде за мотелем и стала любоваться рассветом. Она сразу же пожалела, что не захватила телефон, но возвращаться за ним не стала — не хотелось упускать даже мгновения великолепного зрелища. Да и все равно фотоаппарат не способен передать красоту подобных видов — во всяком случае, у нее пейзажные снимки никогда не получались. Небо над вершинами Йерро-Мадерас алело все больше, тени гор стремительно укорачивались, а Лия любовалась переливами красок, слушая утренний птичий хор.
Когда из-за угла здания появилась Мариса, с полдесятка напуганных хрустом ее шагов по гравию перепелов с забавными хохолками неуклюже бросились в кусты, а за ними, недовольно вереща, последовал бурундук. Мариса шлепнулась на ограду рядом с подругой.
— Рано ты встала, — произнесла она.
— Не удалось заснуть, — ответила Лия, не отрываясь от пейзажа. — Наверное, переусердствовала по дороге.
Мариса улыбнулась, посмотрела на небо и, прикрыв рот рукой, зевнула.
— Прелестно, — прокомментировала она.
Лия кивнула. Она могла бы придумать добрую сотню эпитетов для такого неба, но «прелестно» тоже сойдет. А когда солнце, поднявшись над горами, предстало во всей своей ослепительной красе, ей даже захотелось зааплодировать.
— Мне необходим кофе, — объявила Мариса.
— Один дядечка сказал мне, что неподалеку есть приличная закусочная.
