— Отойди от них! — велел он индианке, снова положив руку на кобуру.
Медики остановились, поскольку Джерри заблокировал им дорогу.
— Отойду, когда мне ответят.
— Пожалуйста! — взмолилась Мариса. — Пропустите врачей!
Полицейский шагнул в сторону, и бригада скорой помощи вошла в комнату.
— Убирайся оттуда, не мешай! — рявкнул Джерри на девушку. Та скривилась, недовольно кивнула и отступила. Врачи склонились над раненой.
— Ты кто такая? — не отставал полицейский от незнакомки.
— Подруга Эбигейл.
— Вот как? Если ты такая хорошая подруга, почему же я раньше тебя не встречал?
— У Эбигейл друзья не только из этого мира, — ответила девушка.
Уж точно Джерри не успел соскучиться по этому дерьму!
— Ее зовут Руби, — донесся у него из-за спины голос Лии.
Медики меж тем уже укладывали Эгги на носилки. Мариса поднялась, переводя взгляд с Лии на незнакомку.
— Что ж, Руби… — начал было полицейский, однако, что бы там он ни собирался сказать, фраза так и осталась незаконченной. Его вдруг осенило.
Руби.
Так зовут собаку Эгги. И шерсть у нее того же цвета, что и волосы у девушки.
Собака Руби отправилась с Лией в иной мир, и вот теперь Лия вернулась, а псины что-то не видать.
Напрашивающийся вывод Джерри очень не понравился.
— Это сделала девочка. Сэди, — произнесла Мариса.
— Это я и хотела узнать, — кивнула Руби.
Она присела возле носилок и с нежностью прикоснулась к щеке Эгги тыльной стороной ладони. Затем подняла голову, и в глазах ее на этот раз плясал зловещий огонек.
— Ее жизнь в ваших руках, — обратилась она к медикам. — Теперь вы отвечаете за нее.
Спустя мгновение Руби вернулась в общий отдел.
— Эй, погоди-ка! — окликнул ее Джерри.
Однако девушка не обратила на него никакого внимания и стремительно покинула полицейский участок.
Мариса пошла следом за медиками.
— Я поеду с Эгги. У нее есть семья, кому можно позвонить?
Полицейский покачал головой.
— Но я расскажу в резервации.
Лия нагнала подругу, схватила ее за руку и спросила:
— Ты в порядке?
— Если не считать того, что эта девочка у меня на глазах… Ах, ты про кровь на мне?
— Да, об этом.
— Кровь не моя.
— Тебе нужно переодеться.
— Некогда, — отмахнулась Мариса и торопливо пошла к входной двери.
— Тогда я с тобой! — заявила Лия. — В больнице поменяемся одеждой, а потом я вернусь в мотель и переоденусь в чистое.
Подруга рассеянно кивнула.
Врачи не хотели пускать женщин в машину, и Джерри пришлось вмешаться — он подтвердил их права первым же пришедшим на ум объяснением:
— Это внучки Эгги.
Полицейский оставался на стоянке до тех пор, пока машина скорой помощи не скрылась из виду, и только тогда вернулся к своему рабочему столу. Как бы ему хотелось немедленно завалиться в постель и вытряхнуть из головы всю эту бредятину! Но влекомый долгом Джерри поднял трубку и принялся докладывать шефу об имевших место происшествиях.
10. Эбигейл Белая Лошадь
Здесь Эгги уже бывала — пускай и не во плоти, а во снах, как дух. И сам факт ее нынешнего пребывания в этом месте предполагал, что дела у нее в полицейском участке после нападения Сэди идут отнюдь не гладко.
Она смутно помнила охватившее ее удивление. Вспышку боли. Внезапную слабость. И как ее тихонько уносит, хотя кто-то снова и снова повторяет ее имя, упрашивая ее не покидать их.
— Боюсь, выбора у меня нет, — хотела ответить Эгги, когда ее обволокло темным облаком, однако слова так и не слетели с губ. Выдохлись где-то между мыслью и языком, а затем скукожились и заснули в уголке рта.
И она оказалась здесь.
Будучи прагматиком до мозга костей, художница больше не стала растрачивать силы на потрясение от нападения Сэди. Что случилось, то случилось, и раз Колесу было суждено повернуться именно так, кто она такая, чтобы спорить? Да и, по правде говоря, через подобное испытание даже стоило пройти — чтобы внезапно сюда вернуться. Место это она любила как никакое другое.
Эгги стояла на каменном выступе высоко в горах — в каких именно, сказать она не могла, хотя определенное сходство со знакомыми ей хребтами Йерро-Мадерас находила. Под ногами у нее раскинулась погруженная во мрак и ощетинившаяся пиками дикая местность, убегающая вдаль волнами бушующего безбрежного моря из камня. Обычно ночью Эгги здесь и оказывалась, но всегда без труда могла видеть в темноте. Порой, если все-таки попадала сюда днем, она наблюдала за парящими орлами. Гигантские птицы подлетали к ней, приветственно покачивая крыльями, и плыли по воздуху дальше. А иной раз она просто стояла и слушала песнь ветров. И вспоминала время, когда она была юна и влюблена — и вот так же стояла в похожем месте, только рядом с ней было нечто большее, чем воспоминание.
Также по своим предыдущим визитам Эгги знала, что если пойти по выступу, он резко повернет и выведет на вершину пика — широкую ровную площадку с нагромождением скал, напоминающих разбросанные чудовищные детские игрушки. Туда-то она сейчас с легким сердцем и отправилась, совершенно не страшась пропасти под карнизом. За разворотом последовал пологий подъем, и вот уже над ней только ночное небо, и целый мир внизу.
Долгое время она просто упивалась окружающей красотой. И вдруг поняла, что ее не особенно-то и тревожит, если ей не суждено будет вернуться в собственное тело.
— Классный вид!
Эгги отвернулась от панорамы, и взору ее предстал Старик-Пума, прислонившийся к скале неподалеку.
Хоть и жил он в горах за ее домом, художница встречала его очень редко и обычно в обличье пумы. Сейчас же он предстал перед ней в другом знакомом ей образе — стариком с волосами цвета шерсти его майнавовского воплощения, одетым в белую хлопчатобумажную рубашку и джинсы. Ноги его были босы.
Майнаво обожали рассказывать о нем всяческие истории. В последнее время они забавлялись слухами, будто Старик-Пума взялся за обучение небольшой группы молодых майнаво, и те буквально доводят его до помешательства своей тупостью. Поговаривали даже, что один из них якобы и не кузен вовсе, а пятипалый. Эгги, впрочем, не очень доверяла этим историям, поскольку майнаво обожают за неимением обоснованных фактов или более-менее достоверных слухов сочинять собственные байки. С другой стороны, Эгги не знала его достаточно хорошо, чтобы спросить напрямую.
— Ойла, Диего! — заговорила художница. — Я угостила бы тебя табаком, но откуда же мне было знать, что мы повстречаемся.
