— Не ешь меня, мистер Медведь, — просит Дон. — Пожалуйста.
Медведь ее даже не слушает. Он опускается на все четыре лапы и движется в ее сторону. Хищник уже футах в тридцати и быстро приближается, быстрее, чем Дон пятится.
(«Не беги, — сказано в книге. — Не кричи и не делай резких движений».)
Дон сомневается, что в состоянии себя контролировать — она слишком напугана. Она боится еще и того, что может сейчас описаться.
Она. Из. Пригорода. Сакраменто.
Медведь продолжает надвигаться; она чувствует ужасную вонь из его пасти и смотрит прямо ему в глаза. Теперь он кажется ей злым и агрессивным, вряд ли способным испугаться ее дружеской беседы.
Дон продолжает отходить назад, пытаясь вспомнить, что ей делать дальше, когда натыкается на бревно и теряет равновесие.
Падая, она замечает, что слева из-за дерева выходит еще один медведь, поменьше.
Медвежонок.
Вот тогда она понимает, что ей крышка.
Дон кричит.
25
«Медведицы крайне опасны, — сказано в книге. — Особенно если они воспринимают вас как угрозу своим детенышам».
Дон хочет объяснить приближающейся медведице, что она ни в коем случае не является угрозой. Что она буквально и сама Медвежонок. И мечтает спуститься с этой горы и сесть на самолет до Сакраменто.
Но она сидит на заднице, а медведица подходит все ближе. Время разговоров окончено.
«Если черный медведь нападает, — сказано в книге, — нападайте в ответ. Боритесь за свою жизнь».
Дон начинает шарить рукой в поисках оружия. Палки, камня, чего угодно. Медведица наступает, сопя и рыча, Дон кричит и слышит позади себя, где-то в чаще, голоса, но они звучат вдалеке, а медведица уже совсем близко.
Дон перебирается через бревно, о которое споткнулась. Находит отломленную ветку дерева и отчаянно машет ею перед животным, но ветка уже гнилая — она тут же ломается. Теперь Дон плачет и кричит до боли в горле.
— На помощь! Черт, помогите же мне!
Медведица нависает над ней. Огромная — кроме нее, Дон ничего не видит. Кроме ее тяжелого хрипа, Дон ничего не слышит. И неожиданно она понимает, как глупо ей придется умереть: в пасти медведя — черного медведя, — в дикой глуши и, может, даже обмочившись.
Раздается выстрел.
Очень громкий.
Медведица замирает. Она забыла про Дон и смотрит куда-то ей за спину, когда раздается второй выстрел. Когда на поляну выскакивает Эмбер и ставит Дон на ноги. Когда Кристиан, и Лукас, и, возможно, еще кто-то выбегают у нее из-за спины, громко крича и размахивая руками.
Грохает третий выстрел, и Дон моментально глохнет.
Медведица осматривается, затем поворачивается к медвежонку, который в ужасе бежит подальше от поляны. Она разевает пасть, и из нее раздается какой-то звук, однако Дон его не слышит, потому что все еще оглушена грохотом выстрелов.
Медведица разворачивается и убегает вслед за своим детенышем.
Один раз она останавливается, оглядывается, и ее взгляд снова обращается к Дон. Она долго на нее смотрит, будто заглядывая в саму душу.
А потом опять разворачивается и исчезает среди деревьев.
26
— Я не понимаю, — говорит Дон, когда Эмбер и Лукас помогают ей добраться обратно к костру после неудачных попыток убедить наставников прекратить поход и увести группу из медвежьего края к цивилизации. — Если Кристиан стрелял в медведицу, почему она не была ранена?
Кристиан смеется, он ничуть не встревожен.
— Я не стрелял в медведицу.
Дон смотрит на него в изумлении:
— Да какого хрена? Я слышала выстрелы!
Кристиан сует руку в карман и достает оттуда нечто, размером и формой напоминающее ручку.
— Шумовой баллончик, — поясняет Эмбер. — По звуку похож на выстрел из ружья. Обычно этого хватает, чтобы отпугнуть медведя.
— Обычно, — повторяет с ухмылкой Кристиан.
— А если он не помогает, есть еще спреи, — поспешно добавляет Лукас. — Ведь так? У вас же есть с собой хотя бы спреи, да?
— Конечно, — отвечает Кристиан, и Дон кажется, что он смотрит ей в глаза точно так же, как смотрела медведица. — Обычно они тоже отлично помогают.
Дон дрожит, вглядываясь в огонь костра. Она твердо знает, что больше никогда не заснет.
27
Дон по-прежнему бесит спать под брезентом, и мысль о новом рюкзаке уже не спасает, тем более что, когда солнце заходит, становится уже ощутимо холодно. Бо`льшую часть ночи она проводит, свернувшись в спальном мешке, — дрожа от холода, прислушиваясь к шелесту деревьев на ветру, хрусту веток и переживая, что медведица вернется.
А когда она устает переживать из-за медведей, она начинает переживать из-за горы Пук.
Конечно, Дон ничего не знает о горе Пук, кроме этого глупейшего названия, поэтому очень быстро переходит к своим главным переживаниям — увидит ли она когда-нибудь свою ба и дразнят ли Брайса в школе. Она чувствует себя бесполезной и беспомощной, одинокой, голодной и грустной.
(И замерзшей. Очень замерзшей.)
Успевает она позлиться и на Кристиана с Эмбер вместе со всей их группой дебилов. На медведицу — за то, что пыталась ее сожрать, на Лукаса — за то, что напугал ее горой Пук. На Венди — за то, что вышла за Кэма, на Кэма и Венди вместе — за то, что похитили ее и отправили в это ужасное и невыносимо холодное место. А когда она перестает злиться на каждого, о ком думает, то обращает весь свой гнев на того, кто заслуживает этого больше всего.
(И это сама Дон.)
Если бы не Дон, папа был бы жив.
И весь тот кошмар, что выпал Дон после его смерти…
Поделом ей, заслужила.
28
Во «Втором шансе» нет кофе.
По-моему, об этом еще не было сказано ни слова.
Конечно, Кристиан пьет кофе по утрам, но кроме него — никто. Даже Эмбер, хотя Дон уверена, что по собственному выбору.
Есть что-то вроде травяного чая — слабого, как моча, и совершенно не подходящего для пережитого потрясения. Так что сейчас, да и почти каждое утро, Дон нужен двойной эспрессо, а желательно — еще и глоток «Джека Дэниелса».
Виски во «Втором шансе» тоже нет.
(Еще бы.)
Так что на следующее утро Дон выползает из-под брезента с тяжелой головой, зато каким-то чудом не съеденная медведями, и вместе со Стаей приступает к утренним ритуалам,
