1) большой снежный сугроб падает с верхушки палатки ей на голову и сыпется прямо за воротник футболки,
и
2) чей-то рыхлый снежок попадает ей прямо в лицо.
Дон визжит от снега, попавшего под футболку, но звуки захлебываются в набитом снегом рту. Ныряя обратно в палатку, она слышит смех Уордена.
— Пора вставать, спящая красавица! — кричит он, но голос звучит зло. — Твой завтрак почти остыл.
Тут Дон понимает, что зверски проголодалась; что бы ни приготовили Уорден со своей компанией, — пахнет варево невообразимо вкусно.
Она натягивает куртку и ботинки и выходит прямо в зиму, где буря уже миновала, а снег еще валит — спокойно и густо. Палатки, валуны и гора покрыты свежим снежным покровом.
— Офигеть, — бормочет она, изумленно оглядываясь по сторонам.
(Вершина Вороньего Когтя скрыта дымкой облаков. Хребет видно, но его тоже скрывает белая завеса низких облаков и снега.)
Странный и тихий мир.
— Жесть, да? — говорит Уорден, протягивая ей чашку чего-то горячего и дымящегося, по запаху напоминающего кофе. — Под своим брезентом ты сегодня точно умерла бы от холода.
Дон делает глоток — это кофе — и снова хочет поцеловать Уордена или хотя бы спросить, где он, черт возьми, отрыл кофе: она не пила его с тех самых пор, как улетела из Сакраменто.
Уорден подмигивает ей.
— Секретная заначка Кристиана.
При упоминании имени Кристиана Дон вновь поворачивается в сторону Вороньего Когтя. Уорден следит за ее взглядом.
— Он в порядке. Я уже говорил: мы нашли наверху укрытие. Хотя если он сохранил хоть каплю разума, то спустится чуть ниже, где теплее, так что нам пора уходить, правильно?
Уорден улыбается, и от его улыбки ей сразу становится на пять или даже на десять градусов теплее.
Черт, а ведь Брендон и Эван совсем не смотрят на нее, посмеиваясь про себя, словно Уорден нарассказывал им сказок, пока она спала.
Дон потягивает кофе, он просто великолепен. На мгновение она вообще забывает о своих тревогах.
— А где Лукас?
Кайла закатывает глаза.
— В палатке. Я только что отнесла ему кофе и завтрак. — Она смотрит на Дон, как обычно смотрит одна женщина на другую — зная, что Лукас хандрит и какова причина его хандры.
Дон краснеет. Пора менять тему разговора.
— Алекс уже ушел?
Может, Дон лишь кажется, а может, и нет (но даже если и не кажется, это может ничего не значить — а может значить очень многое), что лицо Уордена на секунду мрачнеет.
— Ушел, — отвечает он и показывает на тропу вдоль рва, ведущую к хребту, в сторону базы. — Вышел за помощью рано утром. Поэтому заканчиваем завтрак, собираем вещи и уходим. Надо уйти подальше, прежде чем сюда доберется команда спасателей.
Дон украдкой смотрит в сторону хребта в поисках хоть каких-то признаков Алекса — следов или предательски яркой желтой куртки Медвежонка, — однако ничего существенного не видит.
— Быстрее завтракай, — командует Уорден. — Я соберу наши вещи — и в путь.
Слово «завтрак» напоминает Дон о том, как зверски ей хочется есть.
На время она забывает про Алекса.
61
Первая часть маршрута Уордена совпадает с дорогой, по которой они поднимались к Вороньему Когтю. Предстоит спуститься в то длинное глубокое ущелье, которое отделяет каровое озеро от хребта, на котором Дон так по-глупому плакалась в жилетку Уордена о своей ба.
Если бы они возвращались обратно на базу, то выбрались бы из ущелья и пошли на юг. По подсчетам Уордена, нужно идти по ущелью на восток, огибая подножие Вороньего Когтя, до самой реки, которая и приведет их к шоссе на северо-востоке.
Ранним утром они уходят с берега озера и спускаются в ущелье. Дон неприятно надевать на плечи рюкзак после перерыва. Уже спустя пятнадцать минут она чувствует все свои мозоли.
Идти остается всего около двадцати миль.
Рядом с ней идет Лукас. Он долго молчит, пока они пробираются по крутой тропке.
— Неужели мы правда на это решились?
Дон пожимает плечами.
— Похоже, решились.
— Думаешь, Уорден на самом деле выведет нас отсюда?
— Он видел карту наставников. У него фотографическая память.
— А, ну да…
— Зачем ты пошел, если не доверяешь ему? — спрашивает Дон. — Мог пойти обратно к базе вместе с Алексом, если так переживаешь.
Лукас мешкает.
— По-моему, нам всем нужно быть начеку, — отвечает он.
Дон смотрит ему в глаза: Лукас взгляда не отводит.
— Все будет хорошо, — говорит она, хотя сама в этом не уверена. — Через пару дней вернемся к цивилизации.
На дне ущелья они делают короткий привал, чтобы выпить воды. Настает пора сойти с тропы к базе. Здесь теплее и темнее, все поросло деревьями, мхом и папоротником. Снега тут тоже меньше, он белеет клочками.
Дон надо пописать. Она проклинает себя за то, что не сходила раньше. Впрочем, ее и так ждала вся Стая, и вообще ей тогда не хотелось.
А теперь хочется. Она просит Лукаса задержать остальных буквально на минуту и скрывается за деревьями, желая уединиться.
Через несколько минут эта досадная задержка изменит жизнь всех членов Стаи.
62
Дон на дне ущелья. Голоса слышны, но вдалеке; вряд ли ее случайно заметят.
Стены ущелья простираются высоко вверх, к Вороньему Когтю, каровому озеру и крутой тропе. Внизу же лежат сугробы и пара поваленных деревьев, на которые Дон решает опереться, пока будет справлять нужду. Она пробирается к ним через лес и на полпути видит…
Она бы ничего не заметила, если бы не поскользнулась, запнувшись о корни, и не полетела вперед. И вот, оказавшись почти на земле, стоя чуть ли не на коленях, она заглянула за поваленное дерево…
И увидела.
Яркое пятно на черной земле и белом снегу — слишком приметное, кричащее, неестественное для природы.
Этот цвет создали в лаборатории — вероятно, из пластика и дикой смеси ядовитых красок. Он четко выделяется среди черного, белого и других оттенков серого, пусть даже виднеется из-под снега лишь слегка и скрыт среди камней и деревьев.
Желтый, ярко-желтый.
Цвет куртки Медвежонка Алекса.
63
Дон раньше никогда не видела трупов.
Алекс едва ли не полностью занесен снегом. Дон почти готова поверить, что перед ней всего лишь куртка, а не все тело.
