Надо остановиться, отдохнуть, поспать, поесть, снять промокшую одежду, согреться и успокоиться — хоть какое-то время вообще не двигаться и ничего не бояться.
Но все это сейчас невозможно.
Впереди дорога.
87
Только спустя несколько часов после наступления темноты Дон начинает подозревать, что они заблудились.
Это чувство всегда очень неприятное, но особенно остро его переживаешь на волоске от обморожения на вершине укрытой облаками горы.
Они с Лукасом освещают путь фонариками, и все равно видно плохо. Причем если облака вдруг рассеются, идущие по хребту Брендон и Эван заметят свет и сразу поймут, где они. Впрочем, пока переживать об этом глупо. А вот если они заблудятся, проблема будет посерьезнее.
Кажется, никакой тропы уже и вовсе нет. Лукас словно просто идет по горам вдоль вершины хребта, надеясь, что тот приведет их туда, куда надо.
И это не самая плохая мысль, учитывая здешний ландшафт и тот факт, что тропа вилась как раз вдоль вершины хребта. Но Дон все равно не может избавиться от ощущения, словно что-то не так.
— Подожди, — просит она Лукаса. Затем освещает окрестности налобным фонариком, однако видит только снег, камни и Лукаса, который кажется уставшим и похудевшим даже по сравнению с тем, каким он был еще утром.
(А он все еще не разрешает Дон взглянуть на рану, которую нанес ему Уорден.)
— Ты уверен, что мы идем в правильном направлении? — спрашивает Дон.
Лукас тоже освещает окрестности фонариком.
— Да, — отвечает он после паузы.
— Но я не вижу тропы. Не боишься, что мы могли свернуть куда-то не туда?
— Тропа прямо там, — говорит ей Лукас.
Дон никакой тропы не видит.
— Мы теряем время, — говорит Лукас так, как обычно говорят уверенные в своей правоте парни, которых достало все объяснять. — Идем, Дон. Ты же не хочешь, чтобы нас поймали.
Такой тон парни используют, когда они уверены в чем-то и хотят показать тебе, что своими вопросами ТЫ НИСКОЛЬКО НЕ ПОМОГАЕШЬ.
Но если кто-то в чем-то уверен, это не значит, что он прав.
(Особенно если этот кто-то — парень.)
Порой очень сложно определить, когда кто-то наверняка знает, о чем говорит, и когда он думает, что знает.
Например, в данном случае.
Но прямо сейчас Дон не знает точно, заблудились они или нет. А Лукас не сомневается.
Так что ей было делать?
Стоять и спорить? Или довериться Лукасу?
— Ладно, — отвечает она, пожимая плечами. — Если ты уверен…
— Я уверен, — говорит Лукас.
И снова идет вперед. Дон следует за ним.
Только потом она поймет, что стоило настоять на своем.
88
Пару часов спустя становится ясно, что они и правда заблудились.
Хребет, по которому они шли, подошел к своему логическому завершению, а завершением этим стал отвесный обрыв, уходящий в черную пропасть, без единого варианта спуститься вниз.
— Слишком темно, — говорит Лукас Дон, когда они стоят на краю пропасти. — Может, тропа где-то ниже, скрытая туманом…
Дон оглядывает бесплодный хребет и подбирает камень размером с грейпфрут. Затем бросает его с края обрыва в пропасть, и они вместе с Лукасом пытаются расслышать звук его падения. Долго стоят, напрягая слух.
Так долго, что Дон начинает верить, что камень, скорее всего, уже упал, просто они не услышали.
Но потом ветер доносит до них удар — едва слышный и очень далекий: камень бьется о другие камни и бухает в небытие. С таким же успехом его можно было отправить на Луну — так долго он летел.
Миллион миль вниз.
Дон и Лукас оказались на краю бездны.
Хотя в маршруте их похода никакой бездны не было.
Тупик.
Скверная новость.
К этому моменту все тело Дон сотрясает дрожь. Зубы стучат так, как обычно показывают в мультфильмах. Пальцы и нос окоченели.
Из последних сил напрягая мозг, она вспоминает, что хребет, по которому они шли к Вороньему Когтю, соединялся где-то по пути с другим хребтом. Оба хребта, если посмотреть сверху, были похожи на перевернутую рогатку, так что она особо и не обратила внимания, когда именно они слились в один.
Но это значит, что на обратном пути с единой гряды они должны были выйти к разветвлению двух хребтов. И теперь Дон понимает, как легко они с Лукасом могли пойти не той дорогой — не на ту ножку этой «рогатки». Тем более в темноте и без пирамидок.
Сказать, насколько далеко они ушли не по тому хребту, невозможно, ясно только, что придется возвращаться.
Однако где-то там Брендон и Эван.
А вокруг холод. Дикий холод.
Дон хочется просто лечь и уснуть, но какой бы измотанной она себя ни чувствовала, Лукасу еще хуже.
Белый как полотно, он зажимает куртку в том месте, куда попал нож Уордена. Губы посинели, его бьет дрожь, движения стали медленными, словно тело немеет то ли от холода, то ли от потери крови, а может, и от того и от другого.
— Надо найти какое-нибудь укрытие, — говорит он Дон пугающе слабым голосом, не глядя ей в глаза.
Голые камни вокруг… Какое тут может быть укрытие?
— Где? — спрашивает Дон.
Лукас массирует виски.
— Кажется, по дороге я видел небольшую пещеру. Хотя бы от ветра укрыться.
Дон знает, что это их единственная надежда. Оставаться тут нельзя. Пока они стоят на месте, холод словно высасывает из них жизнь, а ветер бьет в лицо ледяными порывами.
Теперь очевидно, что дальше Лукас идти не может.
Она кивает и поворачивается.
— Пойдем.
Через пятнадцать минут они устраиваются в неглубокой расщелине, с трех сторон защищенной от ветра скалами. Дон пропускает Лукаса, а потом протискивается сама. Расщелина в скалах не настолько большая, чтобы вместить их обоих, поэтому, даже забравшись внутрь и свернувшись возле Лукаса, Дон чувствует, как в спину дует ветер. Впрочем, здесь все равно заметно теплее, и если они обнимутся, то, возможно, ночь переживут.
Дон дрожит, рядом с ней дрожит Лукас. Верхняя часть их укрытия ничем не защищена, и температура продолжает падать. Их одежда промокла, и они на вершине горы.
Дон устала, но уснуть все равно не может: она все думает и думает обо всем, что вдруг пошло наперекосяк.
С самого начала.
С того момента, как она убила своего отца.
Вот о чем думает Дон, пока лежит и мерзнет.
