89
Дон убила его ненамеренно.
(Ну еще бы!)
Однако в его смерти виновата только она.
Она виновата, и ей приходится с этим жить, вина никуда не исчезает и следует за ней неотступно: вот почему Дон начала курить и так опустилась — тогда вина, наконец, ее отпускает.
Но тут, в горах, нет ни таблеток, ни виски, ни джина.
Только чувство вины.
И лютый холод.
90
Все случилось довольно глупо.
Она пошла в кино с двумя лучшими подружками — Мэдисон и Оливией. На самый поздний сеанс последнего фильма про Мстителей.
Потом они собирались устроить девчачьи посиделки и остаться на ночь у Мэдисон, однако в ту же ночь знакомые парни Оливии устраивали вечеринку. Среди них был Скотт — немного старше девочек и немного придурковатый, но ему очень сильно нравилась Оливия.
Вот так они оказались на вечеринке.
Впрочем, какая вечеринка… Скотт и два его странных дружка играли в видеоигры в полуподвале, попивая виски «Джеймесон» прямо из бутылки. Когда Дон зашла в полуподвал, хватило одного взгляда на парней, чтобы понять, что ей тут делать нечего.
Но она промолчала, потому что Оливии очень нравился Скотт.
А Дон не хотела выглядеть занудой.
(Ей тогда было четырнадцать.)
(К тому времени дебют ее взрослой жизни включал в себя максимум пару слабеньких коктейлей.)
(Она еще никогда не пила виски с тремя парнями — крупнее и старше нее. В этот раз попробовала — да еще как! — и уже совсем скоро была в стельку пьяной.)
Ребята начали разбиваться на парочки. Оливия и Скотт удалились в его комнату. Мэдисон и еще один парень, Райан, целовались на диване.
Остались только Дон и парень номер три — благодаря «Джеймесону» она даже имя его не запомнила.
(И то, как оказалась на нем.)
Что она хорошо запомнила — еще до того, как вечер обернулся настоящим кошмаром, — так это как ее стошнило. Там были и виски, и попкорн из кино, и драже «M&M′s». Плюс знаменитое жаркое с тунцом от Венди и даже загадочное мясо из школьной столовой.
И это было повсюду.
Стоит ли говорить, что вечеринка быстро закончилась.
Парень номер три тут же ее разлюбил. Скотт закатил истерику. И Дон решила, что в ее интересах лучше немедленно уйти.
Отец Дон был здравомыслящим родителем.
— Я знаю, на что похожи вечеринки в старшей школе, — говорил он Дон и Брайсу. — И я в курсе, что некоторым хочется поэкспериментировать с алкоголем.
(Он произнес это типичным для родителя тоном — так говорят о чем-то унизительном и позорном, — но суть до них донес.)
— Я хочу, чтобы вы знали, — говорил он Дон и Брайсу, — если вам нужно доехать до дома, мы всегда приедем и заберем вас. Без вопросов, без осуждения. В любое время дня и ночи.
91
Если бы Дон вызвала такси, ее папа был бы жив.
Если бы она поехала на автобусе или уснула прямо на крыльце у Скотта.
Если бы она не выпила так много виски и просто была хорошей дочерью.
Если бы она хоть что-то сделала по-другому, ее папа был бы все еще жив.
92
Отец Дон совершил очередной Правильный Поступок.
Не колеблясь.
Когда Дон позвонила ему, он тут же взял трубку, сказал, что приедет за ней, завершил звонок, схватил ключи от машины и поехал ее искать.
Но не нашел.
Он так и не доехал до дома Скотта.
Полиция рассказала Дон, Венди и Брайсу, что в крови парня, который несся на красный, уровень алкоголя был в два раза выше нормы.
Венди сказали, что ее муж умер на месте.
Второй водитель с места аварии уехал — и тут же врезался в зад патрульной машины.
Его посадили, но он жив.
А Дон больше никогда не видела своего отца.
Только по ночам, когда ее накрывала волна вины.
Отогнать которую не было сил.
93
Наконец Дон проваливается в сон.
Она долго не могла уснуть и даже не поняла, как ухитрилась это сделать; она бы вообще не заметила, что засыпала, если бы вдруг ясно не осознала, что уже не спит.
А лежит в полудреме, в каком-то трансе от холода и сырости.
Где бы она ни была мгновение назад, там больше никого не было. В ее голове, в ее мыслях.
(Только папа.)
Она забыла про Лукаса; а теперь он рядом.
Он здесь, и он в ужасном состоянии.
Дон сразу просыпается.
94
Лукас как-то неправильно дышит. Не так, как парни дышат во сне, — храпя и сопя, как медведь или как паровоз.
Дон просыпается от осознания, что Лукас не двигается. Она слушает, но не слышит его дыхания из-за воя ветра и начинает паниковать. Ей кажется, что он умер, она наклоняется к нему в полной темноте, нащупывает его лицо и шею и ищет пульс.
Пульс есть, но очень слабый.
Дон включает фонарик и убеждается, что он все-таки дышит, пусть и еле заметно. Чуть позже он начнет вдруг с шумом вдыхать воздух, а потом выдыхать, словно умирая, лицо будет сводить судорогой, и она поймет, что ему больно.
И сможет посмотреть, сколько крови вытекло из прорехи в его куртке.
Дон направляет луч фонарика на каменные стены расщелины. Устраивает его среди камней так, чтобы он держался, а ее руки остались свободными.
Лукас свернулся калачиком, подтянув колени к животу. Дон бережно пытается немного его распрямить. Дотрагивается до молнии на куртке.
Лукас слабо шевелится, не просыпаясь. В пещере очень холодно, но кожа у него горячая, слишком горячая. Пока она расстегивает молнию, он тихо стонет, однако все равно не просыпается, а Дон не знает, хорошо это или плохо.
Крови натекло очень много.
Под курткой только футболка. Лукас — Черный Медведь, поэтому футболка на нем красная, только оттенок скорее вишневый. А на животе — багровый.
Ткань прорезана насквозь как раз над пупком. Весь живот липкий от крови: часть уже засохла, часть совсем свежая. Кровь пропитала футболку, и та начала присыхать к коже. Дон смотрит на рану, и ее начинает подташнивать.
