— А что бы ты хотел? — печально усмехнулась Ирина. — Ведь Он пришел бы к бомжам, проституткам, наркоманам. Ко всем тем, кого наша церковь в лучшем случае предпочитает не замечать. Когда священник взасос целуется с сильным мира сего, он перестает служить Царю Небесному и становится рабом князя тьмы. Третьего, к сожалению, не дано.
— Уж не хочешь ли и ты завести шарманку насчет конца света? — с опаской поинтересовался Крюков.
— Наоборот. Я уверена, что эта сатанинская, рабская конструкция размером в одну шестую часть земной поверхности не сегодня-завтра развалится и люди здесь смогут, наконец, жить как подобает людям, а не скотам. Все, приехали, заворачивай в этот переулок, — указала Ирина.
Первое, что они увидели, была не сама церковь, а нелепая постройка из шифера.
— Что это за дворец? — поинтересовался Крюков у бомжеватого на вид типа, который с весьма довольным видом вышел из дверей шиферной избушки.
— Дворец не дворец, а кормят нормально, — хмуро отозвался тот окинув машину и самого Крюкова неодобрительным взглядом. — Хочешь попробовать? Боюсь, ты от нашей шамовки рыло отворотишь. Рябчиков и икры тебе вряд ли подадут.
— И не надо, у меня диета — три раза в день сто грамм водки и огурец. До и вместо еды, — охотно пояснил Крюков.
Бомжеватый усмехнулся, на этот раз куда дружелюбнее.
— Этого здесь тоже не водится. А жаль. Столовка тут бесплатная.
От церкви, значит. Отец Николай тут руководит.
— Отец Николай? — переспросила Ирина. — Ну слава Богу, он на месте.
— Это точно, на своем месте, — поддержал ее собеседник. — Там он, в церкви.
Церковь была небольшая и явно нуждалась в ремонте. В притворе были сложены трубы строительных лесов, в левом приделе стоял массивный металлорежущий станок, так и не вывезенный предыдущими владельцами помещения. И хотя икон в храме было немного, а стены и потолок не сверкали золотом и яркой росписью, Крюков испытал вдруг необъяснимое чувство присутствия Бога. Причем не только в храме, но и в себе самом.
В храме пели. Певчих было только двое, мужчина и женщина, но они стоили целого хора. Никогда в жизни Крюков не слышал ничего подобного.
Это пение переворачивало все внутри его сознания, убирая из него темное и вынося на свет Божий все лучшее. Еще чуть-чуть, почувствовал Крюков, и он будет не в состоянии выстрелить даже в самого отвратительного ублюдка.
Он не выдержал и вышел на улицу. Посмотрел на милые сердцу морды сограждан, послушал их лай, втянул носом привычный запах испражнений организма большого города. И ему полегчало.
Когда он вернулся в церковь, служба уже закончилась. Ирина разговаривала со священником. Тем самым, что выступал по телевизору в дискуссии по проблеме двухтысячного года.
— Мы хотим заочно отпеть мою подругу, отче, — сказала она.
— Сказать вам, что я думаю о заочном отпевании? — спросил священник.
— Не стоит, мы и сами догадываемся. Что-то вроде коллективной исповеди. Вы знаете, отче, она покончила жизнь самоубийством. Некоторые считают этот грех смертным.
— Самоубийство есть следствие смертного греха — уныния, — пояснил отец Николай. — Но тот, кто смеет осуждать за это, сам впадает в другой смертный грех — гордыню. Судить — прерогатива Господа. Я не вижу причин отказать вам.
— Но это может не понравиться вашему начальству, — вставил реплику Крюков.
— Я служу не начальству, но Богу, — ответил священник.
— Странно, что вас еще терпят. Впрочем, у меня похожая ситуация.
Сколько это будет стоить? — поинтересовался Крюков.
— У меня не магазин по продаже таинств, прейскуранта нет. Вон стоит банка для пожертвований. Положите сколько сможете. К сожалению по причине моей строптивости наш храм финансируют по остаточному принципу. Не подумайте, что я жалуюсь. И спонсоры у нас есть, только специфические. Слишком часто их отпевать приходится.
— А я и не подумал, — Крюков переглянулся с Ириной и опустил в банку пятьсот долларов. Потом подумал и добавил сто рублей от себя.
На улице он едва не прослезился от сознания собственной праведности, но вовремя вспомнил, что праведник не может манкировать служебными обязанностями. А он так и не провел оперативную установку по адресу, откуда кто-то звонил прошлой ночью на квартиру наркоторговца.
Крюков развернул бумажку с адресом:
"Дом тринадцать, квартира шестьсот шестьдесят шесть. Это называется ирония судьбы", — подумал он и не поленился трижды плюнуть через левое плечо.
* * *
Риф по-хозяйски расположился в кресле Касьяна в его особняке.
Вместе с усадьбой он унаследовал и наркобизнес покойного авторитета.
И до сих пор прав на касьяновское наследство у него никто не оспаривал.
В дверь сунулась лохматая яйцеобразная голова одного из ипсилоновских гениев-программистов. Вчера Риф дал ему задание вычислить канал утечки денег с касьяновских счетов.
— Есть, шеф, я его засек! Снял тридцать штук. У нас пока недостача не замечена. Но даже если это не наши бабки, то дело еще хуже — нас подставляют. Тот, у кого их увели, обязательно будет их искать и придет за ними к нам.
— Вора вычислили? — спросил Риф.
— Да, вот его адрес. Это в районе Годуново. Я рядом живу, это место хорошо знаю. Такой дом с красными балконами. Дом тринадцать квартира шестьсот шестьдесят шесть.
— Как ты сказал? — Риф встревожился не на шутку. — Ладно, все равно молодец. Получи почетную грамоту, — Риф отсчитал несколько стодолларовых купюр.
Когда дверь за лохматым гением закрылась, Риф встал и нервно прошелся по комнате. Дело принимало очень неприятный оборот. Внезапно он остановился Его взгляд замер на лежавшем на столе огромном ноже, украшенном мощной пилой по обуху клинка.
"Неужели придется лезть в эту грязь самому"? — с неудовольствием подумал он.
* * *
Участковый инспектор Мурашов вошел в десятый подъезд тринадцатого дома и спустился в подвал. Металлическая дверь была закрыта на большой амбарный замок. Женщина из домоуправления осталась стоять на верхней ступеньке.
— Что там? — грозно спросил Мурашов.
— Откуда я знаю? — сотрудница домоуправления замахала руками. — Ну тебя, Петрович. Я что теперь, за каждого арендатора должна отчитываться? Склад там. От магазина запчастей.
— Проверить бы надо, — неуверенно проговорил Мурашов.
— Как ты проверишь? Соображаешь, что ты говоришь? Ну сиди и жди здесь, когда хозяин придет. Может он неделю не появится.
— А если открыть и посмотреть? — настаивал Мурашов.
— С ума сошел? Под суд захотел? У меня ключа нет. Давай, ломай замок.
— Но я же должен проверить! — Мурашов давно не попадал в такую идиотскую ситуацию. Он и сам не понимал, чего от него хочет начальство.
