Острие болизонга грабителя пропахало рукав куртки на плече Мясника. Сам Мясник неуловимым движением кисти полоснул лезвием своего ножа по его руке, рассекая мышцы волнообразным разрезом от запястья до локтя и дальше по плечу. Тем же движением, завершая выписывать прихотливую кривую, Мясник концом лезвия располосовал горло противника. Через секунду тот упал на тело своего сообщника, заливая его и себя собственной кровью.
Мясник повернулся к девушке. Она уже пришла в себя, но сидела неподвижно в ужасе от происходящего. Казалось, она навеки утратила дар речи.
— Вставай, — он похлопал девушку по щекам. — Эй, примерзла, что ли?
Поднимайся!
— Кто это? Антон? — она наконец отвела глаза от трупов и едва слышно проговорила. — Ты их… убил?
— А ты что, сама не видишь? Или тебе справка о смерти требуется?
— Спа… Спасибо… — еле слышно произнесла она.
— Не за что, — Мясник схватил ее за воротник и погрузил клинок в тело. Потом снова и снова.
При этом края его располосованного ножом противника рукава разошлись и в разрезе мелькнуло плечо с татуировкой — весело оскаленный череп с крылышками по бокам и буквы: "ОШБОН…"
* * *
14
Крюков очень расстроился из-за того, что Мария перенесла встречу на завтра. От ее информации могло зависеть очень многое. Но при этом он не пренебрегал и менее ценными источниками, поэтому, как и обещал бойцам СОБРа, двинул по театрам, в одном из которых рассчитывал перехватить одного знакомого говоруна.
Став коренным москвичом, Окике Марафет пристрастился к худшим порокам столичных жителей, в частности к театру, завел кучу знакомых среди сценической богемы и таскался по премьерам. Не у "Трех хохлов" и не сразу, но Крюкову удалось поймать Марафета на выходе из небольшого но очень модного театра-студии и привлечь его внимание сигналом клаксона. Марафет сел к нему в рябуху и оскалил все свои сорок четыре зуба.
— А, масса капитан! Давно не виделись!
— Что скажешь? — спросил Крюков вечного студента.
— Не знаю-не знаю, — Марафет сделал в воздухе пальцами неопределенный жест. — Не люблю я этой современной драматургии и не понимаю.
Инвалид войны и его больная мать три часа выясняли отношения. Исключительно матом. В конце все блюют в оркестровую яму и умирают. Кошмарная трагедия.
— А имя автора не Шекпир? — поинтересовался Крюков. — Сюжет на "Гамлета" смахивает, когда его Сантя и Мантя смотрели.
— Нет, автора зовут Сергей Федоров. Талантлив как Мольер и работоспособен как Лопе де Вега.
Не знаю, никого из них не сажал. А теперь разъясни: кого ты нам подсунул? Что это за землячок твой такой там сидел и кто к нему в гости заходил? На редкость скромные ребята. Но что самое интересное — кто же, все-таки дом взорвал?
— Я сам ничего не понимаю, — покачал головой Марафет. — Раньше поставки героина контролировал Касьян. Но недавно, где-то с месяц назад появились эти, новые. Касьяна с тех пор никто не видел и ничего о нем не слышал. Новые пока ведут себя тихо, но подгребли под себя касьяновский бизнес. Наши нигерийцы уже вовсю на них работают.
— Твои люди среди них есть?
— Есть, — печально вздохнул Марафет. — Мой племянник Абдулла. Молодой, глупый. Говорит — хорошие бабки платят. Больше, чем при Касьяне.
Он в Америке жил, пока его не выслали.
— За что?
— Он в банк уборщиком устроился, чтобы секретные банковские коды узнать. Его поймали, когда он залез в главный компьютер банка. Мы, нигерийцы, лучше всех в мире делаем две вещи: торгуем наркотиками и взламываем компьютерные программы.
— А я думал, что в этих делах самые лучшие — это мы, русские, — удивленно пожал плечами Крюков.
— Ты ошибался, но теперь ты знаешь правду, — заверил его Окике. Хочешь докажу?
— Я тебе и так верю, давай к делу. Что это за новая группировка?
— Пока не знаю.
— Узнай. Я буду ждать. Куда тебя подбросить?
— Давай в центр, — распорядился Марафет. — Там разберемся.
"Неужели снова передел сфер?" — думал Крюков. — Снова война? С чего бы"?
Причин могло быть три: первая — на рынке труда появилась новая сила, вторая — на рынке предложения появился жирный кусок, ради которого стоит повоевать, и, наконец, третья — появилось и то и другое.
* * *
Высадив Марафета, Крюков принял твердое и неуклонное решение ехать домой и как следует выспаться. Но тут, как всегда не вовремя запищал его мобильник. Звонила Ирина:
— Ты где? Не забыл, что взял халтуру на дом? Семен уже выдал первую пачку денег.
— В таком случае конвертируй их как можно быстрее и жди меня.
— Конвертировать доллары? — удивилась она. — Во что?
— Во что хочешь. В коньяк, водку, джин, лосьон "Свежесть"! Хорошему человеку все на пользу.
Через полчаса Крюков вошел в знакомую квартиру. Башенные часы украшавшие когда-то кабинет Геббельса, встретили его звоном курантов.
Крюков устроился в любимом кожаном кресле с низкой спинкой в стиле "сталинский ампир".
— Я уже почти жалею, что втравил тебя в эту историю, — признался он.
— С чего бы ты так быстро изменил свое мнение? — Ирина налила ему крепчайшего кофе-эспрессо темной французской обжарки с привкусом дыма.
Крюков потянул носом горячий аромат.
— Это дело воняет политикой. А я не Штирлиц, политикой не занимаюсь.
— С чего ты взял?
— Что я не Штирлиц?
— Что здесь замешана политика.
— Как сказал бы Глеб Жеглов, мафия — это дракон о трех головах:
преступность, большие деньги и политика.
— А мафия-то здесь причем?
— Не так давно я передал компетентным органам маньяка-потрошителя, условно именуемого Мясником. Он обещал, что вернется. И вернулся.
— И что здесь странного? — не поняла Ирина. — Обычное дело — дал взятку, его и отпустили.
— С того света не отпускают даже за очень большую взятку. Сегодня я передал тем же компетентным органам второго потрошителя-Мясника.
Этот пообещал то же самое. И я ему почему-то верю и не удивлюсь, если он снова появится. Альтернатива — проще некуда. Либо нужно поверить в зомби, вурдалаков и прочую сверхъестественную чушь, либо здесь имеют место мафиозные дела, и маньяк — только верхушка айсберга. Боюсь, мы сами не поняли, с чем столкнулись. А когда поймем, поздно будет.
— Хорошо, допустим это так. Но давай по порядку, — Ирина села напротив него.
Крюков одним глотком выпил обжигающий напиток.
