Так как секретность в этом ведомстве на высоком уровне, одним звонком эту задачу было не решить. И у полковника на этот счет появилась идейка.
Он еще раз взглянул на фотографию Бориса Осадчего, которую вертел в руках, потом сунул ее во внутренний карман пиджака и снял телефонную трубку.
— Дежурный, соедини меня с генштабом Министерства обороны, мне нужен генерал Рогов. Выясни, смогу ли я с ним сейчас пообщаться, — произнес он ровным голосом.
Минуты бежали одна за другой, а в трубке так и висела тишина, лишь изредка прерываемая какими-то шорохами. А когда Коршунов уже было решил положить ее на аппарат, внезапно раздался голос Рогова:
— Слушаю.
— Здравствуй, Валентин Григорьевич. Коршунов тебя беспокоит.
— А! Пал Николаевич! Сколько лет, сколько зим! — воскликнул Рогов.
— Да, Валентин Григорьевич, прилично мы не виделись. Хоть и служим в двух шагах друг от друга.
— Ну как, жив-здоров, Пал Николаевич? Слышал я, ты в последнее время по госпиталям часто гостишь.
— А от кого слышал? — вопросом на вопрос ответил Коршунов. — Слушать — это вообще-то моя профессия, — усмехнувшись, произнес он.
— Да Смолин тебя как-то в госпитале видел. У него сердечко пошаливает, вот он туда периодически и наведывается.
— Ах, Смолин! Как же я не догадался, — хлопнул себя по лбу Коршунов. — Да, встречал я его как-то там. Тоже сердце поизносилось. Да и что тут удивительного. Работа-то у нас какая!
— Это точно! — согласился Рогов. — И у нас, и у вас работа не сахар.
— Не говори, Валентин Григорьевич, сплошные нервы! — Коршунов цокнул языком. — Да и к тому же сидячая, вон я из-за стола порой сутками не вылезаю. А с моим-то весом… Врачи рекомендуют плавать. А как мне им объяснить, что тут на работе порой так наплаваешься…
— Напрасно ты так, Пал Николаевич, врачей нужно слушать. С сердцем шутки плохи. Вон у тебя ж под боком на берегу Москвы-реки отличный бассейн «Москва».
— Кстати, Валентин Григорьич, хорошая у тебя идейка насчет Москвы-реки. Не махнуть ли нам с тобой поплавать?
— В бассейн? Прямо сейчас? — удивленно произнес Рогов.
— Да нет, Валентин Григорьич, в бассейн, пожалуй, я сейчас не готов, — рассмеявшись, ответил Коршунов. — Поплавать, я имел в виду, на речном трамвайчике. Вон у тебя окна кабинета выходят на Москворецкую набережную. А в двух шагах причал «Устьинский мост». Признайся, давно на речном трамвайчике катался?
— Ой, давно! Наверно, лет пятнадцать назад! — рассмеявшись, произнес Рогов. — И причем, скажу тебе честно, как на работу подъезжаю, постоянно вижу, как с причала народ на палубу поднимается, прям завидую им. А вот сам все никак. Сам понимаешь, с нашей-то работой…
— Так давай, Валентин Григорьич, прямо сейчас вместе и прокатимся. А то ты так никогда и не соберешься. Полчасика всех делов-то, а мозги проветрим капитально.
— Уговорил, Пал Николаич, — подумав, ответил Рогов. — Правда, прямо сейчас не получится, а вот через часик можно.
— Вот и отлично! Давай, Валентин Григорьич, ровно через час на причале «Устьинский мост» и встретимся.
— Договорились, — произнес Рогов.
Раздались гудки отбоя. Коршунов положил трубку, с довольным выражением лица хлопнул в ладоши и вслух произнес:
— А ларчик открывался просто.
Ровно через час полковник Коршунов стоял на причале «Устьинский мост» Москвы-реки. Погода в этот день выдалась великолепная. Август перевалил на вторую половину, и летний зной в это время уже покинул столицу. Установилась удивительно комфортная и приятная погода, и сегодняшний день был ярким тому подтверждением. Люди на причале выстроились в небольшую очередь, ожидая прибытия очередного теплохода, прозванного в народе речным трамвайчиком. Возле причала расположилась продавщица с лотком мороженого и бойко торговала своим товаром. Коршунов посмотрел на нее и почувствовал острое желание полакомиться своим любимым сливочным пломбиром. Рогов задерживался, и Коршунов в ожидании генерала решил отведать мороженого. Нашарив в кармане мелочь, он отсчитал двадцать четыре копейки, ровно столько, сколько стоил брикет, и уже через минуту снимал обертку.
К причалу на небольшой скорости подрулила и остановилась черная «Волга». Задняя дверь автомобиля открылась, и из машины появилась фигура пожилого мужчины с копной седых волос. Он был одет в форменную рубашку и генеральские штаны с красными лампасами. Коршунов сразу узнал генерала Рогова.
— Здравствуй, Валентин Григорьевич, — подойдя к Рогову, произнес Коршунов и протянул ему руку.
Рогов пожал ее и оглядел Коршунова с ног до головы.
— Здравствуй, Пал Николаич! Неплохо выглядишь, хочу сказать тебе.
— Да, подлатали врачи меня немного, — улыбнувшись, произнес Коршунов, — да к тому же вот пешком стараюсь передвигаться. А ты, я смотрю, без машины и шагу не ступишь, — кивнул он на стоящую в стороне «Волгу».
— Да нет, — смеясь, ответил Рогов. — Это я тут заскочил кой-куда, поэтому, кстати, и задержался немного.
В этот момент народ на причале оживился, и люди стали подниматься по деревянному трапу на палубу пришвартовавшегося теплохода.
— Вот как раз и трамвайчик наш подошел, — взглянув на реку, произнес полковник. — Может, пойдем уже, Валентин Григорьевич?
Народу на теплоходе оказалось немного, а на верхней палубе и вообще почти никого. Офицеры присели за столик и оказались в уединении.
После того как разговоры о погоде и общих знакомых были окончены, Рогов взглянул на Коршунова и без обиняков произнес:
— Рассказывай, Пал Николаич, зачем выдернул меня. Ведь прекрасно понимаю, что не просто так тебе на речном трамвайчике покататься вздумалось.
— Не проведешь тебя, Валентин Григорьевич, — засмеявшись, произнес Коршунов. — Ты прав, есть разговор к тебе и, возможно, очень серьезный.
— Возможно? — тут же уловив неуверенность полковника, произнес Рогов.
— Возможно, да, а возможно, и нет. Все прямо сейчас и выяснится.
— Валяй, выясняй, — улыбнувшись, произнес генерал.
— Валентин Григорьевич, скажи, пожалуйста, — перешел к делу полковник, — капитан Осадчий тебе знаком? Борис Осадчий.
По молниеносному и острому, словно отточенная бритва, взгляду, который генерал бросил на Коршунова, тот сразу понял, что капитан, фамилию которого он только что произнес, генералу знаком. И не просто знаком. С человеком этим у генерала связано что-то очень серьезное. За время своей службы в КГБ Коршунов хорошо усвоил, что там, где есть что-то очень серьезное, по-настоящему серьезное, всегда где-то рядом обитает и смерть. И, вероятно, в этот раз она в стороне не осталась. Только по одному взгляду генерала Коршунов понял, что попал в самое яблочко. Он уже не сомневался, что убитый — именно капитан Осадчий.
