— Положитесь на нас. Ну что, готовы попытаться?
— Конечно. Вы так ловко заговорили мне зубы, что и отказаться уже вроде нельзя. К тому же мне и самой хочется. Никто до сих пор не проявлял желания меня убить, и это даже возвышает меня в собственных глазах.
— Хорошо. Только давайте договоримся сразу: вы должны слушаться приказов. И делать точь-в-точь так, как вам велят. На чем вы можете поклясться? На Библии?
— Нет, многие мужчины в ней такие ужасные, да и женщины тоже. Мы пожмем друг другу руки.
И она протянула мне руку.
Вы, конечно, понимаете, что я пожал ей руку чисто из профессиональных побуждений, но рука была очень приятная, и я не преминул заметить это вслух. Потом добавил:
— Прежде чем мы начнем составлять письмо, я хочу предупредить, что Стелла может вскрыть и прочитать его. Это изменит ситуацию, возможно даже в лучшую сторону. Но в любом случае завтра суббота, и Флеминг наверняка явится сюда. Теперь о письме. Мы решили адресовать его Барри Флемингу для Мильтона Фейлса. Мистер Вулф обожает откалывать такие номера. Как бы вы к нему обратились: Барри или мистер Флеминг?
— Я никогда его не видела. Мистер Флеминг.
— Хорошо. На бумаге с гостиничным гербом. «Уважаемый мистер Флеминг! Как вам известно, я была лучшей подругой Изабель. Мы ничего друг от друга не скрывали. Она рассказала мне про Мильтона Фейлса и про то, каким образом вы заработали пять тысяч долларов, а также, что собралась рассказать об этом сестре, но сперва хотела предупредить вас. Это меня нисколько не удивило, ведь я хорошо знала характер Изабель. И теперь меня волнует вопрос: не связано ли это ее решение с тем, что с ней случилось? Я хочу это знать. Теперь о пяти тысячах долларов. Учитывая то, каким путем вы их раздобыли, мне кажется, что вам не стоит оставлять деньги себе. Я думаю, вам лучше отдать их мне, а я передам их в какую-нибудь благотворительную организацию. Надеюсь, вы не заставите меня ждать. Я живу в этом отеле. Искренне ваша». Слова, конечно, можно изменить, но надо сохранить смысл.
— Многовато вранья в одном коротеньком письме, — нахмурилась Джулия.
— Нет, ложь только одна: что Изабель вам все это рассказала. На самом деле рассказал все я. Остальное — чистейшая правда. Вас ведь и в самом деле волнует, не связано ли это с убийством. Вы и в самом деле хотите это знать. И просто из кожи вон лезете, чтобы добиться своего.
— Я лезу из кожи вон, потому что вы втянули меня своим краснобайством. Я и не думала…
— Пф! Осадите назад. Я бы ни за что не втянул вас против вашей воли. Вы ведь хотите это сделать?
— Да, черт бы вас побрал! — Она резко села, и орхидея вывалилась из выреза халатика. — Ступайте в соседнюю комнату, а я приду через десять минут. Не могу же я писать такое письмо в постели.
Я засек время. Джулия пришла через двадцать две минуты. Нет, и она не была воплощением совершенства.
Глава 12
В 1958 году, восемь лет назад, никак не должно было случиться, чтобы человека по имени Саймон Джейкобс убили ножом, а тело спрятали в кустах в Ван-Кортланд-парке
[3]. И тем не менее так случилось, чего мы с Ниро Вулфом никогда не забудем. Нам следовало предвидеть, что может произойти, и принять соответствующие меры, а мы этого не сделали. Одного такого прокола в жизни сыщика-профессионала более чем достаточно. Вот почему я явился в отель «Мейдстоун» не к десяти утра, а к девяти тридцати. Почту в Нью-Йорке разносят преотвратно, но был один шанс из миллиарда, что почтальон в субботу утром принесет письмо в дом 2938 по Гумбольдт-авеню на рассвете, а метро — быстрый вид транспорта.
Управляющему отелем вряд ли понравилось бы, если бы постоялец, опасаясь насильственной смерти, попросил выставить охрану перед дверью номера, поэтому мы не стали беспокоить управляющего отелем. Вместо этого мы пригласили в номер местного сыщика, я имею в виду сотрудника службы безопасности, и Джулия Джекетт сказала ему, что к ней пристает один мужчина, который может даже снять номер здесь, в отеле, а она не хочет, чтобы возникли осложнения. Помогло также то, что сыщик был наслышан о Ниро Вулфе и об Арчи Гудвине, к тому же я всучил ему двадцатку. Он даже принес мне стул.
Поскольку я догадался захватить с собой «Таймс» и какой-то журнал, скучать мне не пришлось. На дверях номера Джулии висела табличка с просьбой не беспокоить, и горничные не заходили к ней. Все утро было довольно тихо, по коридору проходили лишь редкие постояльцы. Надеюсь, вы не сочтете меня снобом, но я решил, что мне больше по душе жильцы седьмого этажа дома номер 2938 по Гумбольдт-авеню, а не те, кто живет на девятом этаже отеля «Мейдстоун». Все они тоже выглядели более или менее обеспокоенными, но у вас возникало чувство, что вы могли бы спокойно слушать об их бедах. Конечно, люди в отелях не такие, как дома. Я сидел и размышлял, почему это так, когда дверь, ведущая в спальню номера Джулии, приоткрылась и в нее высунулась голова Джулии.
— Что вам заказать на ланч?
Я посмотрел на часы. Без десяти двенадцать.
— Я пока продержусь, — ответил я. — Коридорный скоро поднимется. Все уже согласовано.
— Вот как? Вы утратили бдительность. Я собираюсь заказать завтрак. Что, если он подкупит официанта и подсыплет мне яд? Придется вам попробовать. Что вам заказать?
— Просто попросите подать двойной завтрак.
— Я всегда завтракаю яичницей с ветчиной. Сейчас открою другую дверь.
Так она и сделала, но я не вошел. Я помнил о Саймоне Джейкобсе и решил дождаться официанта, чтобы разглядеть его еще в коридоре. Иногда бывает, что разница между разумным поведением и глупым зависит не от вас, а от чего-то или кого-то еще. В этот раз я свалял дурака, дожидаясь в коридоре официанта. Когда в половине первого он появился, катя тележку с едой по коридору, я проследил за ним взглядом до двери спальни Джулии, а потом вошел в другую.
Завтракали мы в спальне. Я устроился у столика, а Джулия сидела на кровати, во вчерашнем халатике, отчего я сразу почувствовал себя в домашней обстановке. Наоборот, яичница напоминала, что я все-таки не дома, поскольку Фриц никогда не жарит яйца. Говорили мы об Изабель. Точнее, говорила Джулия, а я слушал. Оказывается, Джулия пыталась отговорить Изабель от мысли выйти за Орри, и думала уже, что сумеет преуспеть. Джулия объяснила, что в мире не существует хороших мужей, потому что нет хороших жен, и наоборот. Мы уже добрались до маффинов и джема, и Джулия начала рассказывать, какая умница была Изабель, что поняла, насколько не годится для шоу-бизнеса, когда зазвонил телефон. Джулия сняла трубку.
Сперва она сказала «алло», а потом: «Да, мистер Флеминг, это Джулия Джекетт», после чего я быстро перебрался в соседнюю комнату и снял параллельную трубку. Правда, услышал я немного.
— В два часа вас устроит? — спросил Флеминг.
