— Да, но вы все испортили. Я же говорила, что лучше вам было сидеть в другой комнате. Теперь ему придется убить еще и вас.
— Не обязательно. Разве я вам не объяснил? Сядьте. — Я похлопал возле себя по дивану, и она села. — Все крайне просто. Флеминг думает, что без вас за убийство его не притянут, поскольку вы единственная, кто знает, почему он убил Изабель. Вы, конечно, не сможете присягнуть на суде, что Изабель рассказала вам, как говорила ему о том, что собирается открыть глаза Стелле на вымогательство, но Флеминг этого не знает. Он также думает, что пусть не в понедельник, а позже, но вы все равно расскажете про него Стелле. Это его сильно гложет — не знаю почему. Должно быть, он видит в своей жене что-то такое, чего не вижу я. Так что вы для него представляете смертельную опасность, а я нет. Я знаю все от вас только понаслышке. И на суде Стелла поверит вам, а не мне. У нас с Вулфом против него нет ни одной улики, чтобы связать его с шантажом и с убийством. Но вот если он передаст вам пять тысяч, тогда у нас появится улика. Так что он на это не пойдет. А вас, следовательно, ему придется убрать. Извините за резкость.
— Вы меня втянули в эту историю, а теперь еще извиняетесь?
— Втянул по самую шейку. А извиняюсь только за одно. Я должен был предупредить, что, согласившись, вы отрежете себе пути к отступлению. Еще раз извините.
— Я не собираюсь отступать. Думаю, это он убил Изабель.
— Конечно он.
— Что нам делать теперь?
— То, что у вас запланировано. Однако я, естественно, буду присутствовать. Сейчас три часа дня. Если у вас дела в городе, мы будем сопровождать вас вместе с Солом Пензером. Крысой, по-вашему. Если вы останетесь в номере, то я сижу в коридоре.
— Вы играете в джин-рамми?
Я сказал, что играю, потом спустился и сообщил Солу, что на остаток дня он свободен, если договорится с Фредом, чтобы тот без пяти семь подошел ко входу в «Мейдстоун» и был готов провести ночь в коридоре девятого этажа после нашего возвращения из «Десяти маленьких индейцев». Три часа игры в джин-рамми облегчили мой бумажник на восемь долларов семьдесят пять центов. Не то чтобы она так здорово играла или мне так не везло, но я решил, что несправедливо обыгрывать девушку, которая и так проиграет десять долларов Солу. Впрочем, надо отдать ей должное, играла она очень аккуратно. Так играл еще, пожалуй, Лон Коэн. В шесть часов мы закончили играть, перекусили сэндвичами с кофе, после чего Джулия переоделась.
На своем веку я перевидал немало увеселительных заведений в Манхэттене, главным образом в компании Лили Роуэн, но «Десять маленьких индейцев» на Монарх-стрит не посещал ни разу. Правда, сидел я в основном в гримерной Джулии, крохотной комнатенке, примерно шесть футов на восемь. Когда Джулия выступала, я стоял за кулисами, а Фред дежурил в зале, ближе к входной двери. Джулия, признаться, стоила той тысячи в неделю или даже больше, что ей платили. Поскольку род ее занятий не имеет прямого отношения к описываемым событиям, я ограничусь только одним: Джулия честно отрабатывала свой гонорар. И посетители явно были со мной согласны — публика ревела от восторга. Один из поклонников даже исхитрился пробраться в ее гримерную ближе к полуночи, но он так набрался, что, когда я его выталкивал, засыпал на ходу.
С такси проблем не было. Когда мы наконец вышли в морозную и ветреную ночь, оно уже поджидало у входа — у Джулии была постоянная договоренность с одним водителем на четверть второго. По дороге Джулия с Фредом возобновили разговор, который затеяли еще по пути в клуб. Они договорились, что на лето Фред отдаст Джулии одного из четверых своих детей, и теперь обсуждали цену и другие условия. Зная Фреда, я надеялся, что Джулия раскусит бесхитростную шутку, а зная Джулию, я надеялся, что Фред догадается, что она валяет дурака.
Когда мы остановились у «Мейдстоуна», швейцар уже ждал. Он услужливо открыл и придержал дверцу. Мы вылезли из машины, и такси отъехало. Заходить в отель я не собирался. Мне предстояло сменить Фреда, дежурившего в коридоре, в десять утра, и по плану я должен был уснуть еще два часа назад. Мы так и стояли кучкой на тротуаре — Джулия между мной и Фредом, — когда грянул первый выстрел. Я среагировал на выстрел — резкий громкий хлопок, — а Фред среагировал на пулю, хотя в тот миг я еще этого не знал. Словом, Фред упал. Второй выстрел прозвучал не то до, не то после, не то как раз тогда, когда я сбил Джулию с ног и навалился на нее. Если вы станете возражать, что настоящий джентльмен просто прикрыл бы девушку грудью, я соглашусь, но отвечу, что джентльмену следовало знать, откуда стреляют. Я, между прочим, тоже прикрыл Джулию, когда свалился на нее. Вывернув шею, чтобы осмотреться, я увидел, что тупица-швейцар застыл с открытым ртом у дверей и глазеет куда-то через улицу. Других выстрелов не последовало.
— Лежите и не шевелитесь! — приказал я Джулии и поднялся.
Тут послышался голос Фреда:
— Этот гад попал в меня. — Фред приподнялся на руках, опираясь на одно колено.
Я спросил, куда его ранило. Он ответил, что в ногу. Швейцар сказал:
— Я видел его, он был там, у стены.
Джулия молчала. Молодец. Я оглянулся. Из отеля вышел портье. На углу остановилась парочка, мужчина и женщина, и в испуге таращилась на нас. С другой стороны рысью приближался коп. Я снова велел Джулии не шевелиться и быстро перебежал улицу. Вдруг он решил дождаться, пока она встанет? Мне пришлось подтянуться на руках, чтобы заглянуть за стену. Парк был погружен во тьму, но снега было достаточно, чтобы на белом фоне разглядеть человека. Его там не было. Когда я вернулся к «Мейдстоуну», полицейский склонился над Фредом и велел портье вызвать «скорую». Джулия лежала в прежней позе. Я помог ей подняться, сказал Фреду, что вернусь, а сам повел Джулию в отель. Полицейский крикнул мне, что ему нужны имена свидетелей, но я ответил, что он слышал, как я пообещал вернуться, и продолжил свой путь. Джулия храбрилась, стараясь унять дрожь, и я решил, что она в состоянии пройти от лифта до двери своего номера, не опираясь на мою руку.
— Представляю, во что превратилась моя шубка, — произнесла она, когда мы вошли в номер, и сбросила ее раньше, чем я успел помочь.
— Не сыпьте соль на рану, — попросил я. — Когда-нибудь я скажу вам, какая вы смелая, замечательная, решительная и отважная, но сейчас мне некогда. Попади пуля на два фута левее и на фут выше, вас бы уже не было в живых. Вам повезло. Вы, должно быть, родились в рубашке, а вот мне прощения нет. Сейчас я должен спуститься и выяснить, что случилось с Фредом. К моему возвращению вы должны уже сложить вещи.
— Сложить вещи?
— Да. Вы переезжаете в Южную комнату в доме Ниро Вулфа. Она расположена над его спальней и имеет три окна, которые выходят на юг. Зимой там очень красиво. Вам понравится.
— Но я… — Она замотала головой. — Я вовсе не хочу прятаться.
— Послушайте, котеночек. Зайчик. Ягненочек. Я больше не имею права приказывать вам. Неужели мне придется вас уговаривать?
Я вышел.
