Джулия. Нет. Какое?
Кремер. До пяти лет.
Джулия. А какое преступление вы расследуете? Арчи сказал, что вы занимаетесь поисками убийцы моей подруги Изабель Керр, но он, наверное, ошибся. Вас почему-то интересует совсем другое: кто меня защищает да кто в меня стрелял. Или я слишком тупа.
Кремер. Нет, мисс Джекетт, вы отнюдь не тупы. Но вы чертовски хорошая лгунья! Изумительная. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что выделываете. Вы знаете, что Вулф и Гудвин — самые ушлые ловкачи во всем Нью-Йорке?
Джулия. Я плохо знаю Ниро Вулфа. Но зато прекрасно знаю Арчи.
Кремер. Сколько они вам платят?
Джулия. Мне? Ну и ну! Сначала я лгунья, а теперь — кто?
Кремер. Я тоже хотел бы это знать. Вы по-прежнему думаете, что вашу подругу убил Орри Кэтер?
Джулия. Я никогда этого не говорила.
Кремер. Правильно, но так следовало из ваших показаний. Помните, что вы говорили?
Джулия. Конечно. Я могу даже рассказать алфавит в обратном порядке.
Кремер. Вы не желаете отказаться от своих показаний?
Джулия. Нет. Я говорила правду.
Кремер. Значит, вы по-прежнему считаете, что Кэтер убил Изабель Керр?
Джулия. Вы опять плохо слушали. Повторяю: я такого не говорила.
Кремер. Но вы имели это в виду. Не забудьте, что у нас есть подписанные вами показания. Зарубите это себе на носу.
Секунд на пять воцарилось молчание. Послышался шорох, — возможно, Кремер вставал со стула.
Кремер. Еще раз предупреждаю вас, мисс Джекетт, дача ложных показаний полицейскому, расследующему преступление, наказывается в уголовном порядке. Вы не хотите пересмотреть свои показания?
Джулия. Нет, благодарю. Дверь можете не закрывать.
Скрип открывающейся двери, топот ног. Я соскользнул с табуретки, подошел к буфету, передвинул рычажок, потом распахнул дверь, ведущую в прихожую. По лестнице громыхали тяжелые шаги. Кремер протопал мимо, даже не оглянувшись в нашу сторону. Натягивая пальто, он наверняка видел меня, но не попрощался. Когда он вышел на улицу, я повернулся к Вулфу и сказал:
— Чистой воды самодеятельность, конечно, но я в восторге. Займись-ка яйцами, Фриц, она уже, наверное, голодна как волк.
Я прошел к лестнице и взлетел на третий этаж.
Дверь была распахнута настежь. Джулия сидела на корточках на полу, разглядывая нижнюю поверхность стола. Заслышав мои шаги, она повернула голову, вскочила и пояснила:
— Я ищу микрофон.
— Здесь вы его не найдете. Это не так просто. Слышимость была замечательная.
— Вы все слышали?
— До последнего слова. Не могу взять в толк, почему он назвал вас лгуньей. По-моему, вы ни в чем не покривили душой. Особенно в том, что касается Арчи. Когда вы хотели бы завтракать?
— Уже хочу. Прямо сейчас.
— Завтрак почти готов. Залезайте в постель, и я принесу его.
Глава 14
Я описываю здесь не все события. Кое-какие мелочи, например телефонные звонки, не содержащие полезной информации, я даже не упоминаю. За последнее время дважды звонила Джилл Харди, один раз — доктор Гамм, еще дважды — Лон Коэн, а Натаниэль Паркер позвонил целых три раза. На последнем звонке от Паркера я хочу остановиться, потому что поведение адвоката могло либо помочь нам, либо помешать. Паркер решил, что в понедельник утром представит в офис окружного прокурора требование об освобождении Орри под залог, и Вулфу потребовалось целых десять минут, чтобы отговорить его от этого. Вулфу пришлось попотеть. Не мог же он объяснить адвокату, что Орри больше нас не заботил в связи с тем, что мы раскинули сети для другой рыбы.
Или, может быть, раскинули. Вечером в воскресенье, когда я отыграл у Джулии в джин-рамми один доллар и двадцать пять центов, Вулф не дал мне никаких инструкций на завтра, прежде чем отправился спать. «Десять маленьких индейцев» по воскресеньям закрыты. Джулия вздремнула после ланча, а я совершил длительную прогулку. Вулф читал «Таймс» и книгу и, пока меня не было, должно быть, выдержал обычное воскресное сражение с телевизором. Иногда такое случается с ним по вечерам, когда ему приестся очередная книга, но чаще всего по воскресеньям, когда по телевизору идут передачи, рассчитанные на любые вкусы. Тогда Вулф переключает один канал за другим, постепенно мрачнея, потом окончательно убеждается, что телевидение становится все более невыносимым, и сдается.
За все воскресенье он встретился с Джулией лишь во время обеда, который разительно отличался от всех прочих трапез на моей памяти. Как правило, за обедом говорит только Вулф, изредка позволяя кому-нибудь вставить слово-другое. На сей же раз от буше «Нептун» до каштанового крема Вулф не только позволял гостье вести беседу, но и всячески поощрял ее. Он засы`пал ее буквально дюжинами вопросов обо всем, начиная от ее работы до людей, которые ее окружали. К тому времени, как подоспел кофе, я нашел единственное разумное объяснение поведению Вулфа: он решил, что переоценил мое знание женской натуры, и захотел сам восполнить этот пробел. Я, конечно, мог бы подсказать, что для этого он выбрал не самую правильную тактику, но, должно быть, я уже не котировался как эксперт в женских вопросах.
Вот почему случившееся в понедельник утром я воспринял как неожиданность. А случилось вот что. Не успел я, продрав глаза, спуститься на кухню, как Фриц заявил, что меня ждет Вулф. Я поднялся к его спальне, постучал и вошел.
— Доброе утро, — произнес Вулф. — Можем мы довериться этой женщине в деле, требующем ловкости исполнения и умения держать язык за зубами?
— Вам лучше знать, — ответил я. — После вчерашнего опроса вы должны знать ее как облупленную.
— Нет. Так что ты думаешь?
— Думаю, довериться ей можно. Ловкости ей не занимать. Вы сами слышали, как она отшила Кремера. Держать язык за зубами она, по-моему, тоже способна. Во всяком случае, лишнего не сболтнет, если сама не захочет.
— Сколько правды в том, что она наговорила Кремеру?
— Нисколько. Она не может судить о том, какой я мужчина, хотя бы потому, что мужчин вообще в грош не ставит.
— Хорошо, тогда я готов рискнуть. Попроси Баллу прийти сюда к одиннадцати. Скажи, что я займу у него всего десять минут. Мисс Джекетт не должна его видеть. Ты сможешь это устроить?
Я сказал, что смогу, и поднялся на один этаж проверить, есть ли там признаки жизни. На часах было только без четверти девять, но Джулия отошла ко сну рано — для нее — и могла оставить дверь открытой, чтобы получить удовольствие.
Дверь оказалась запертой. Я спустился в кабинет и занялся своими делами.
Я не знал, насколько рано Эйвери Баллу приходит на работу, поэтому подождал до без четверти десять, прежде чем звонить в «Федерал холдинг корпорейшн». Ответил, как водится, женский голос, который переключил меня на мужчину. Тот соглашался сообщить обо мне мистеру Баллу только в том случае, если я скажу, по какому делу он мне нужен. Должно быть, так младший персонал пытается разведать, чем занимаются старшие по должности. В конце концов мне удалось убедить его, что одной моей фамилии будет достаточно, но прошло немало времени, прежде чем на другом конце провода послышался голос Баллу:
