Пока гнал от себя эти мысли, руки уже доставали из сумки увесистый такой кожаный мешочек, в который я пепел, оставшийся от Босса долины, собрал. Жаль, правда, что его там не так уж и много после него осталось. Зачем? Так «ядра» то A-ранга. А кости умертвий, из которых винтовка и пули сделаны — только B. Не выдержат преобразования. Это у сумки «запас прочности» ещё был, который я и почувствовал. Здесь же… такой запас можно создать.
Эту фишку я в той же лавке, в Камише, от того же Мастера Артефактора узнал, пока «голову пеплом» под его насмешливым взглядом посыпал. В какой-то момент даже буквально попытался, достав этот мешочек. Но Мастер остановил. И предложил выкупить у меня его. Цену даже предлагал приличную… но не для материала A-ранга. Пока торговались, удалось раскрутить его на куцые пояснения, в чем фишка этого порошочка.
А фишка оказалась в том, что, если использовать его вместе с «ядром» A-ранга, то можно поднять «класс» изделия до уровня «ядра». Не выше.
Но, какой же дурак будет A-ранговое «ядро» за тысячу золотых на низкоранговое изделие тратить? Если можно использовать его же вместе с соответствующего уровня материалами, и получить S-ранговый предмет?!
Есть такой дурак: здравствуйте, Иван, приятно познакомиться. Я Иван, и я дурак…
Нельзя думать.
Надо просто делать.
Я разделил весь пепел на три равных части (специально не стал на будущее оставлять, что бы даже соблазна повторять подобное непотребство не было), положил к этим частям две «пули» и саму винтовку. Потом закрыл глаза, выдохнул. Открыл глаза и схватил первое «ядро»…
А! Сказать, что это было больно — ничего не сказать. Но это, ска, было больно!!!
А ещё, это было стрёмно и страшно: видеть, как обугливаются пальцы, а за ними и кисть руки… И знать, что впереди ещё два повторения!
Объективно, на всё про всё, ушла лишь минута. Субъективно… нет, не думать!! Потом все мысли! Нельзя тормозить и останавливаться, раз уж начал, раз уж оттолкнулся от края горки, то остаётся только держаться и рулить, рулить и держаться, стараясь не сдохнуть, врезавшись в очередной камень или не войдя в поворот…
Через минуту от того момента, как Альбина сунула мне в руку «ядра», я уже лежал с заряженным, «прокачанным» «Барретом», выцеливая в небе красной точкой прицела глаза Виверны. Держал винтовку за пистолетную рукоять правой рукой. Левая не работала. Нечему там было работать: одни кости обугленные остались. Хорошо, что ещё в долине сообразил нормальные сошки к нему приделать, а то бы никак теперь с ним бы не смог управиться.
Лежал, залившийся сразу «лечилкой» и «тоником» по десять золотых за штуку — жалко денег, конечно, но «снявши голову по волосам не плачут»: на две пули и винтовку только что три тысячи золотых потратил!
Болевой шок «зелья» сняли, отходняк ещё не успел начаться. Идеальное время — стрелять. Жаль, только, что его очень мало. Минута, может две, и меня накроет. Так накроет, что не то что стрелять, держать винтовку не смогу. Даже лёжа.
Мысли ватные.
Уже даже нет необходимости заставлять себя не думать. Оно само получается. Осталась только цель: глаза Виверны. И зачем-то надо их поразить.
Зачем, для чего, как — уже из головы выдуло. Спроси кто — не ответил бы. Да и вопроса бы даже не понял. Просто тупил бы, продолжая ловить точкой прицела зрачок рептилии.
«Комета» Пламенной очередной раз врезалась в Виверну, в воздухе, отбросив её в сторону и оставив заметный ожог на чешуе. Отбросила очень удачно — голова ящерицы оказалась повёрнута в удобную мне сторону. Палец дёрнулся уже практически сам собой — щёлк.
Не дожидаясь попадания, снова ловлю в прицел второй глаз — щёлк.
Всё, я пуст. Теперь уже ничего не важно: попал — не попал, всё равно, больше ничего не сделаю.
Вот только — попал.
Оба раза.
Виверна противно и истошно завизжала, забилась в воздухе, дёргая головой и разбрызгивая из глазниц кровь. Альбина упускать момент не стала, и тут же бросилась к ней. Удар, удар, удар, удар… я уже не видел, что там происходило дальше. Тушу добиваемой Виверны скрыли от меня дома. Но почему-то не сомневался — добьёт. Альбина — точно добьёт. И не сбежит гадина, и рука у Пламенной не дрогнет.
У меня же осталась только одна задача — запихать «Баррет» в сумку. Потому, что больше меня уже точно ни на что не хватит. Своими ногами я уже с этой площади не уйду — меня начало накрывать.
Дрожащими, трясущимися руками, я-таки дозапихнул приклад в горловину «привязанной» сумки, глянул ещё раз на небо в ту сторону, где недавно дрались Альбина с ящером, и отключился.
* * *
Глава 17
***
Потеря сознания. «Отключение» — такой это занимательный процесс… У кого оно было, тот знает. И мало того, что занимательный, так ещё и вариативный. Я лично два его варианта знаю.
Первый, это, когда ты его вовсе не чувствуешь. Когда тебе кажется, что ты вовсе ничего не терял. Ты просто моргнул. Тебе было плохо, душно, кружилась голова, темнело в глазах, но ты поднапрягся, взял себя в руки, и всё прошло. А сознание, при этом, ты так и не потерял.
Жаль, что тебе это только кажется. Твоё «моргнул», в реальном мире может минут десять занимать. Минут десять, которых для тебя просто не существует. Они вырезаны из непрерывности твоего восприятия сущего. Этих минут для тебя нет. Но ты ничего не ощутил в эти минуты. Ничего не испытал. Никаких «тоннелей» не видел. Никакие секреты Вселенной тебе не открылись.
Второй… Я не знаю, чем он отличается от первого. Вроде бы ни по длительности, ни по причинам они особо не отличаются. Да и наступают одинаково: плохо, тошно, душно, кружится голова, мельтешат зелёные точки, постепенно сужая область видимости до очень узкого тоннеля, который тоже, затем, обрывается.
Но, в отличии от первого случая, в этом втором, ты понимаешь, что происходит. И те секунды или минуты, которые выпали из мира окружающего, не выпадают из твоей «непрерывности». В эти минуты, секунды, годы (?) ты что-то видишь. Не возьмусь говорить за других, так как не знаю, что открывалось им.
Я же… видел пустоту. Огромную тёмную тёплую пустоту с редкими просверками точек-звезд. Или не звёзд, а чего-то другого, на них похожего. Разглядеть эти точки я всё равно не успевал, так что пусть будут «звезды».
Я летел в этой пустоте. Не было страха. Не было боли. Не было дискомфорта. Не было тела. Не было восприятия «я». Было спокойно и хорошо. Словно бы в этой бесконечной пустоте летели только мои глаза. Только глаза и больше ничего. Даже не сами физические глаза, а точка зрительно-образного восприятия. Весь «я» состоял из одной этой точки. Из восприятия. Своих собственных мыслей не имел. Бесконечный «внутренний диалог» не шёл…
А потом я очнулся.
И знаете, может это не хорошо, но тут уж слов из песни не выкинешь: жутко мне захотелось обратно — в пустоту, в которой хорошо.
