А ещё долго об этом говорить. Долго. Гораздо дольше, чем оно, на самом деле, происходило.
Что такое тридцать выстрелов из винтовки с ручным перезаряжанием? Три минуты? Со средней скорострельностью в десять выстрелов в минуту? Да?
Ну, я, раньше тоже так думал. Ошибался.
Фитнес-браслет, который я «оживил» вместе с мобильником в Инстансной долине, и, который теперь был экипирован на моей левой руке так, что едва-едва виден только его экранчик, да и тот защищён специально созданной полоской брони с изменёнными «ядром» свойствами на прозрачность, равнодушно показал мне, что не прошло и одной минуты.
То есть, я поставил мировой рекорд по скорострельности и точности стрельбы?
Мировой рекорд для Земли. Но отнюдь не для этого мира. Ведь, возможным этот «рекорд» стал только из-за повысившихся «статов» и «навыков», а мои — отнюдь не самые высокие и крутые в этом мире, хоть и заметно опережают мой тридцать пятый уровень… Или уже тридцать шестой? Ведь, скольких я уже успел «минусануть» за прошедшие с первого выстрела минуты?
Около сорока. Может, чуть больше… Кошмар какой! Невероятная, невозможная просто боевая эффективность… которая, к сожалению, никак не спасает наше общее положение, так как сорок из пятисот — это капля. А первые «летуны» уже начинали касаться ногами камней гребня стен.
Бесполезный теперь уже «Баррет» небрежно отпущенный, полетел на землю в то время, как в обеих руках моих уже появилось по револьверу.
Виконт уже был на стене и рубился с одним из проскочивших через заслон моего огня врагов. Яростно рубился, жарко.
«Пуля», пущенная из-за его Полковничьего плеча, вошла точно в глаз этого мощного дяди, заставив его на миг отвлечься и зажмуриться от боли. Всего лишь отвлечься и зажмуриться — всё же «пуля» E-ранга для его уровня не страшнее камешка из детской рогатки.
А вот сабля Виконта, тут же снёсшая голову отвлёкшемуся на этот «детский камушек» — это серьёзно. И, как тут же выяснилось, смертельно.
Карл не обернулся, не кричал благодарностей, не кивнул. Он просто уже бежал дальше, к следующему врагу. Чувствовался в этом опыт — правильно он поступал: благодарности и расшаркивания потом, после боя. Нынче же важна каждая секунда. И их нельзя терять просто так.
Примерно каждый десятый из пятисот — это примерно пятьдесят. Из этих «примерно пятидесяти» три магазина «Баррета» сделали «примерно двадцать». И это было настолько оптимистично, что даже на несколько секунд позволило вспыхнуть надежде…
Ровно до того момента, как через край стены не начали перелезать те самые, оставшиеся «примерно четыре с половиной сотни». Те, которые не взлетали. Вот только, это отсутствие у них способности летать, никак не повлияло на то, с какой скоростью они оказались здесь, на верху.
Как они здесь оказались? Как справились со стеной? Да элементарно: вскарабкались по ней, вбивая пальцы в оказавшийся заметно мягче этих их пальцев камень, составлявший эти стены.
И надежда снова погибла. Она вообще, часто умирает… чтобы так же часто возрождаться. Но, такое уж у неё свойство, у надежды. Но речь не о ней.
Вслед за первым, через гребень стены принялись лезть всё новые и новые «тараканы». После чего стало «жарко» настолько, что уже ни о каком подсчёте чего либо, речи не шло.
Даже, о подсчёте патронов. Чего их считать? Просто, бросаешь пистолет в рожу ближайшему «таракану», как только эта машинка перестаёт стрелять. На перезаряжание всё равно не было времени. Совсем. Как и на то, чтобы убрать бесполезный уже пистолет обратно в его кобуру. Ни времени, ни смысла. Поэтому: в рожу. И вытаскивать следующий.
Я, в эти моменты, сам себе Киану Ривза напоминал, из крайнего его шедевра про «Джона Уика». С той только разницей, что у него там полуавтоматические пистолеты были, а у меня револьверы. А так… похоже. Или я себе льщу?
В любом случае, двадцать восемь патронов — это двадцать восемь патронов. Они кончаются очень быстро. Особенно в такой свалке, какая началась с приходом на стену «тараканов».
Хотя, не знаю, может я считать разучился, или адреналин, зашкаливающий в крови, так мощно бил по мозгам, но как-то, кажется мне, что я больше выстрелов насчитал, чем двадцать восемь… и чуть ли не в полтора раза. Особенно из последнего револьвера. Из того: то ли двенадцать, то ли четырнадцать… Жесть, короче. «Кукуха» моя реально поехала в тот момент: мне уже начало казаться, что он никогда не перестанет стрелять. Что патроны у меня, как у героев Галливудских боевиков, не кончаются в принципе… Да и вспышками какими-то синеватыми, еле заметными, сопровождались эти выстрелы. Причём, и момент вылета «пули» из ствола пистолета, и момент попадания этой «пули» в тело врага. Да и шоково-останавливающее действие у этих «пуль» было как-то больше расчётного. С другой стороны, а какое оно должно быть, когда «пуля» взрывается внутри тела? Они же изначально мной против скелетов разрабатывались, а тех простой дырочкой в кости, даже черепной, не остановишь.
С другой стороны, чего в пылу боя не привидится?
Так или иначе, а патроны кончились, и последний, четвёртый револьвер с размаху полетел в очередное лицо врага, чуть-чуть опережая летящий следом за ним кулак, который это лицо расплескал вместе с головой, словно бейсбольная бита перезревший арбуз. Патроны кончились — а битва продолжалась.
***
Глава 69
***
Когда ты вовлечён в серьёзный бой в общей свалке тебе как-то сложновато следить за хоть сколько-то общей картиной боя. Всё, что ты видишь — это ближайшие к тебе пара союзников и три-пять врагов. Сосредоточен ты на ещё меньшем числе важных для тебя объектов. Значение имеет и вовсе: только твой текущий удар.
Чтобы как-то следить за ходом боя, тем более, чтобы этим ходом как-то управлять, координируя действия бойцов, необходимо быть в этот бой не вовлечённым. Ты должен быть свободен от угрозы немедленной смерти. Не должен иметь с врагом непосредственного соприкосновения.
Ещё ты должен иметь «глаза» и «уши» в разных частях разворачивающейся битвы. Это могут быть твои собственные органы чувств, если позиция у тебя удобная для наблюдения и имеет хороший обзор. Это могут быть какие-то технические средства, вроде моего планшета, который я так и не забирал у Полковника. Это могут быть вестовые, постоянно снующие с докладами о состоянии дел и положении войск на разных участках.
Ещё очень желательно, чтобы под рукой был общий план или макет местности, на котором можно отмечать оперативную обстановку и её изменения.
Только имея всё это, ты можешь хоть как-то, хоть сколько-то надеяться иметь представление о ходе боя, ведь, после организации всех этих процессов, появляется вопрос о достоверности поступающих от «глаз» и «ушей» сведений. А так же, о полноте этих сведений.
У меня: не было всего этого.
Поэтому, я понятия не имею, что происходило далее, чем в десяти метрах от меня. Совершенно не представляю, что делали и куда подевались ещё двести солдат гарнизона. Чем они занимались, и насколько хорошо или плохо шли у них дела. Делали ли они хоть что-нибудь…
