— Сначала отпустите ее, потом получите крест, — сказал Лях.
— Если ты не скажешь, Длинный поставит твою матрешку раком и будет драть ее прямо при тебе. А потом также отдерет и тебя. Хочешь доставить ему это удовольствие? — поинтересовался Рыжий. — А можно вместо этого побаловаться паяльничком. Вон Радиолюбитель у нас родился с паяльником в руках. Так им орудует — закачаешься!
— Ладно, — согласился Лях. — Но если я отдам крест, вы нас отпустите?
— Моментально! — не моргнув глазом соврал Рыжий.
И добавил, уже про себя:
"На тот свет".
Хорошо. Он внизу, в почтовом ящике.
— Ты чо, охренел?! — взвился Рыжий. — А если его шпана вместе с газетами стырит или спалит? Радиолюбитель, лети мушкой на первый этаж, проверь. Найдешь крест, волоки сюда. А если он соврал, яйца отстрелим.
В это время раздался телефонный звонок. Два условных звонка, затем молчание. После этого телефон зазвонил снова.
— Это Чингиз, — сказал Радиолюбитель.
Рыжий снял трубку.
— Да, это я. Порядок, шеф. Он раскололся. Крест у нас. Ждем тебя.
Рыжий несколько преувеличивал, но считал, что так будет солиднее.
Радиолюбитель исчез за дверью. Хлопнула дверь лифта. Лях выждал минуту и спросил Рыжего.
— Как думаешь, он вернется?
— Чего? — протянул Рыжий.
Эта простая мысль только сейчас пришла ему в голову.
— Я бы свалил, — ответил Лях. — Знаешь, сколько этот крест стоит? Лимон!
Рыжий рванулся к двери, крикнув в соседнюю комнату:
— Длинный, присмотри за клиентом!
— Чо за базар? — из спальни показался Длинный с обрезом в руках.
— Я на секунду! — Рыжий выскочил из квартиры и с грохотом поскакал вниз по лестнице.
— Куда они делись? — не врубился Длинный.
— Забрали крест и свалили, — пояснил Лях.
— Не свисти! — крикнул Длинный, но и сам рванулся в прихожую.
Лях только и ждал этого момента. Он вскочил со стула, подскочил к письменному столу и на ощупь выдвинул ящик, за ним другой. Скрепка нашлась в третьем.
Ляху повезло. Если бы его не заковали в браслеты, а, скажем, связали ремнем или веревкой, освободиться было бы гораздо труднее. Скрепка послужила ему отмычкой. Он едва успел открыть один из браслетов, когда в комнату ворвался красный от ярости Радиолюбитель. За ним лез Длинный. Видимо они столкнулись возле входной двери.
— Где крест, сука?! — орал крепыш.
Лях плюнул ему в лицо. Это был не совсем плевок и уж совсем не слюной. Радиолюбитель вскрикнул и схватился за глаз. Пистолет выпал из его руки. Новый "плевок" — и лицо Длинного залилось кровью из прорезанной брови.
Лях в совершенстве освоил сложный воровской прием — "плевок мойкой". Вот и сейчас тонкие лезвия безопасной бритвы, которые он таскал за щекой для такого случая, сделали свое дело.
Окончательно освободив руки, Лях приблизился к противникам. Воспользовавшись наручниками как кастетом, он ударил Радиолюбителя в висок. Послышался тошнотворный хруст и крепыш замертво рухнул на пол. Второй удар — и не успевший прийти в себя Длинный лег рядом с товарищем.
Лях бросился в спальню. Надя сидела в кресле, связанная, с кляпом во рту. Он подхватил со столика маникюрные ножницы и освободил ее. Из прихожей снова послышалась громкая брань. Видимо Рыжий вернулся ни с чем. Но, в отличие от Радиолюбителя, прокатившегося на лифте, ему пришлось спускаться и подниматься пешком.
Лях метнулся к выходу. Он успел вовремя. Рыжий ткнулся в гостиную и замер при виде двух недвижных тел сообщников. Пистолет он спрятал, когда носился по лестнице и теперь попытался выхватить. Но не успел. Лях оказался рядом и воткнул ему маникюрные ножницы в шею в том месте, где проходила артерия. Он едва успел развернуть падающего бандита так, чтобы фонтан крови ударил в стену.
Из спальни послышались неуверенные шаги. Лях не мог допустить, чтобы Надя увидела картину бойни. Он сорвал с дивана большое покрывало и накинул на тела бандитов. После этого повернулся к Наде.
— Что здесь произошло? — слабым голосом спросила она.
— Эти скоты тебя обидели и я их слегка проучил, — ответил Лях.
— Они… мертвы?
— Надеюсь. Нам срочно надо уходить отсюда. Собери самое необходимое.
— Но куда?
— Поживешь пока в гостинице "Москва". Номер оплачен до конца месяца. И прости меня.
Надя все еще не могла прийти в себя.
— Скажи, это из-за моего креста?
— Да. Но теперь это кончится. Я отдам его в общак. И вот что… Я решил… Одним словом, теперь мы будем вместе. Если ты не возражаешь, конечно. Ты же все-таки замужняя женщина.
* * *
Седой стоял навытяжку перед генералом Цыгуном. От его вальяжности не осталось и следа. Он торопливо оправдывался:
— Товарищ генерал, я не виноват. Я все аккуратно зачистил, но кто-то настучал самому Антропову.
— Об операции знали трое — Васин, я и ты. Васин мертв. Остаемся мы двое. Как полагаешь, на кого я могу подумать?
По его тону Седой безошибочно понял — генерал его приговорил. Чтобы опередить его, требовалось немного времени. Попытка была безнадежной, но он попытался:
— После Васина остались материалы оперативной разработки. Наверняка вся проблема в них. Они у него на конспиративной квартире. Их могли украсть. Если прикажете, я сейчас съезжу и проверю, на месте ли они.
— Не надо. Съездим туда вместе. Прямо сейчас.
Генерал поднялся. На улице их ждала машина. За рулем сидел Чингиз. Он был чем-то страшно доволен.
— Кто это? — спросил генерал. — Он нас не подставит?
— Новый шофер. Он ничего не знает, работает первый день.
— А почему у него такая счастливая рожа? — подозрительно нахмурился Цыгун.
— Потому и счастливая, что ничего не знает, товарищ генерал, — бодро отрапортовал Седой и велел Чингизу: — Гони на Ленинградку.
Чингиз привез Седого и его шефа в нужное место. Сильвер на неприметных серых "жигулях" соровождал их на приличном расстоянии. Заехав во жвор, генерал и его помощник направились в квартиру, где майор Васин осуществлял встречи с агентурой. Седой незаметно сделал Чингизу знак следовать за ними.
Как только они вошли в квартиру, Седой резко повернулся к шефу и нанес удар в лицо. Тот видимо ждал этого и увернулся. В его руке оказался пистолет. Если бы не Чингиз, возможно Цыгун убил бы своего подлого зама. Но тут горло генерала захлестнула петля. Он захрипел, выронил оружие и медленно опустился на пол.
Чингиз некоторое время подержал петлю затянутой, потом отпустил. Тело генерала безвольно обмякло. Убедившись, что тот не подает признаков жизни, Чингиз обратился к Седому.
