Четвертым стал гигант — хохол Тарас по прозвищу Сало. До прихода в отряд Ляха он жил "один на льдине". Других не трогал, но и себя в обиду не давал. Узнав, что Лях москвич, сам попросился в семью. На вопрос, зачем ему это надо, ответил:
— Одному дуже скушно.
В подтверждение этого каждый вечер Сало до хрипоты спорил с Лешкой о правопреемстве русских и украинцев на Киевскую Русь и гнусавил:
— Ще нэ вмэр Степан Бандэра, ще живы герои!
Ще нэ довго москалеви спаты у спокое!
Но при этом готов был поделиться с семейником-москалем последним куском сала.
Семья обзавелась и персональным шнырем. Должен же кто-то был стирать носки и выполнять другую хозяйственную работу. Шныря звали Кишкой за то, что он был вечно голодным. Кишка мог сожрать зараз бачок картошки на десять человек и закусить килограммовой буханкой черного хлеба. Если бы не материально обеспеченная Ляшская кентовка, ему, с таким его аппетитом, была бы одна дорога — в крысы, а оттуда в гроб или в опущенные. Кишку подозревали в тяжком преступлении — поговаривали, что однажды он сожрал кота. В отличие от собак, ценившихся на зоне как деликатес, жрать кота считалось западло.
В поисках пропитания Кишка успел перезнакомиться со всем населением зоны и знал все, что происходит внутри охраняемого периметра и за его пределами. Он и принес Ляху новость.
— Завтра воры выходят из штрафного изолятора. Суки назначили рубиловку.
* * *
На практике почти не встречается "черных", воровских или "красных", сучьих, козлиных зон в чистом виде. Так и на "Силикатной", козлиной зоне, третий и четвертый отряды считались "черными". Яхонта в зону не пустили, отправили обратно в централ.
Остальных же пришедших с этапом блатных и отрицал распределяли по этим отрядам. Их локалки — огороженные отрядные территории — находились рядом. Выйти из локалки можно было через калитку, запирающуюся на электрозамок. Отпирал и запирал его зек-локальщик из козлов. Надеяться на его помощь не приходилось и в разделяющей зоны решетке сделали пропил, который затерли металлическими опилками и грязью.
В день накануне рубиловки все авторитеты в полном составе проследовали на промку, где запаслись ломами, арматурой и пиками из заточенных электродов.
Среди ночи в казарму третьего отряда ворвались вооруженные таким же оружием суки и заорали:
— Ворам подъем! Мужикам и пидорам лежать!
Каждый не поднявшийся автоматически лишался блатного звания и в дальнейшем мог оставаться, в лучшем случае, мужиком.
Урки давно ждали нападения и встретили противника во всеоружии. Но численный перевес оставался за козлами.
Семейников Ляха никто не беспокоил, они могли спокойно отлежаться в койках. Но все они, и даже Кишка, вскочили вместе с Лешкой и плечом к плечу врубились в строй врага.
Основной удар нападавших был направлен на козырный угол, где располагался Фома с семьей и пристяжью. Тем пришлось туго. Их зажали с двух сторон и ряды их таяли на глазах.
Лях, орудуя ломом, шел в голове клина. Ваха и Купидон прикрывали его с флангов. Сало с высоты своего роста орудовал над их головами длинной стальной арматуриной. Кишка за спинами семейников пятился задом наперед, держа в каждой руке по заточенному электроду. Он беспорядочно тыкал и махал ими перед собой, что надежно гарантировало отряд от нападения с тыла.
Лях пробился к Фоме как раз вовремя. Здоровенный козлина — целый бизон, а не козел — из культурно-воспитательной секции сбил Чингиза и уже успел заехать самому авторитету по балде железным прутом с ошметком бетона. Лях отшвырнул его под удар Вахи, а сверху на массовика-затейника обрушилось грозное орудие сторонника самостийности и незалежности.
Но положение блатных продолжало оставаться близким к краху. Суки уже одолевали, как вдруг со стороны входа в барак послышался боевой клич:
— Дави козлов и легавых! Смерть сукам, жизнь ворам!
Это арестанты четвертого отряда проникли через разделяющий отрядные локалки забор и ударили в тыл врагу.
Поражение сук было полным. Они бежали в полном беспорядке, давя друг друга в узких локальных калитках. На плечах противника блатные овладели всей зоной. К ним присоединились сочувствующие, имевшиеся даже в самых козлиных отрядах. Козлы закрылись в штабе зоны и помещениях ШИЗО и БУРа. Штурмовать их урки не стали, чтобы администрация не расценила это как бунт.
Тем не менее наутро чекисты вошли в жилую зону, устроили общий шмон, но так ни с чем и вышли. С десяток стукачей и активистов расстались в ту ночь с жизнью. Дело было сделано, зону разморозили.
* * *
Капитан Храпов вызвал к себе Фому. Тот явился в кабинет кума как к равному. Понимал, что с этого дня он, Фома, стал для администрации очень нужным человеком.
— Звал, начальник?
Храпов сел напротив вора и бросил на стол пачку сигарет.
— Кури.
— Покупаешь, начальник?
— Еще нет. Да разве Фому за пачку сигарет купишь? — польстил он авторитету. — Поговорить с тобой хочу по серьезному.
— Знаем мы эти разговоры, — отмахнулся Фома. — Все они крякушником заканчиваются.
— Если правильно себя вести, и в карцере жить можно, — возразил капитан. — С хорошим гревом и в кондее не замерзнешь.
— Так ты, начальник, меня все-таки покупаешь или запугиваешь? Я что-то никак не въеду, — развел руками Фома.
— Ни то, ни другое. Вот спросить тебя хочу. Ты же не дурак. Понимаешь, хоть власть на зоне поменялась, но производственный план нам никто не отменял. Так?
— Ясный пень. Мужику на зоне работать положено, петуху — жопу подставлять, а вору — за правду страдать.
— Не волнуйся, страданиями я тебя обеспечу, — успокоил авторитета Храпов. — А мужиков работой. Значит я так смекаю, что мы друг друга поняли.
— А что тут не понять? За план, начальник, не переживай. Будет план. Только вот такое дело, — Фома замялся. — Та братва авторитетная, что с этапом пришла… Боюсь, с ними так легко не договоришься.
— Это моя забота, — ответил Храпов. — Отправлю за Яхонтом. А что за пацан тут объявился? Лях, что ли? Он тебе как, не мешает?
— Пока нет. А если и помешает, я с ним сам разберусь. Ладно, начальник, зови своих архаровцев, пусть меня в кандей ведут суток на пятнадцать. Без этого мне назад в барак ходу нет. И грев не забудь, по ходу, подогнать.
Через неделю четверо блатных авторитетов, прибывших, чтобы разморозить зону, и представлявших для власти Фомы серьезную конкуренцию, были этапированы на Северный Урал. Сынок, и еще несколько проявивших себя отрицал, отправились с ними.
* * *
Как-то после ужина Кишка отозвал Лешку в сторону.
— Есть новость. Фома завел из мужиков "машку" для себя и своих прихвостней. Тот к нему тайком вафлить ходит. И никто не знает, что он опущенный.
