Лях неловко перевернулся и уронил с тумбочки массивную бронзовую пепельницу. Рыдания мигом смолкли.
— А кто там у тебя? — эхом отозвалась потерпевшая.
— Любовника прячу, — сообщила Карина. — Такого кадра на днях словила — закачаешься!
— А можно одним глазком посмотреть?
— Только аккуратно. Он спит.
Дверь осторожно приоткрылась. Узкий угол обзора не позволял жертве квартирной кражи увидеть собственных вещей. Да она и не стремилась увидеть ничего кроме таинственного любовника. Лях изобразил спящего.
— А что с ним? — шепотом прошипела Софа.
— Да ничего страшного. Киллер подстрелил, дело житейское, — пояснила Карина.
— Уй, как интересно!…
Дверь захлопнулась. Лях так старательно изображал спящего, что и в самом деле заснул. Разбудила его Карина.
— Проснулся? Хороший сон — первый признак выздоравливающего. Второй показатель — аппетит. Сейчас будем завтракать и проверим.
— А какой третий показатель? — поинтересовался Лях.
— Потенция. С этим чуть позже. Так ты встанешь или кофе в постель подать?
— Лучше в чашку. Не люблю мокрым лежать, — признался Лях и вылез из-под одеяла. — Может дашь мне одеться?
— А ты что, стесняешься? Так все интересное я у тебя уже видела, когда вчера укладывала.
— Ну и как?
— Не впечатляет. Средне.
И Карина гордо вышла из комнаты с видом победителя.
* * *
Ляха ожидал легкий завтрак. Кофе, лососина, сыр и фрукты.
— А хлеб? — спросил он.
— Современная медицина не разрешает есть белки с углеводами, — заявила Карина, но все же поставила на стол пачку пресных галет.
За столом Лях обратил внимание на детали, не замеченные им вчера. На полке резного буфета стояла фотография молодого парня.
— Кто это? — спросил Лях.
— Сын Карик. Ему скоро восемнадцать.
— А где же он? Живет отдельно?
— Можно сказать и так. Мотает срок на малолетке под Можайском, скоро должен выйти. Сел за убийство в драке. Их было трое, Карик взялся за нож. Ну и…
Лях покачал головой.
— Потом скажешь адрес, я маляву кину, чтобы приглядели за ним. На малолетке порядки — на дай Бог. А сама не парилась?
Карина усмехнулась.
— Господь уберег, хотя по краю не раз ходила. А ты почему спросил? Барахло сонькино разглядел?
Лях в ответ тоже усмехнулся.
— Было дело. Круто ты с подругой-то.
Карина возмущенно всплеснула руками, едва не опрокинув кофейник.
— Тоже мне, подруга нашлась. В школе в одном классе учились, а теперь живем в соседних домах. Ты не знаешь, что мне эта сука сделала. Это она сейчас такая добрая и несчастная. А попадись ей в другом месте и в другое время!… Ничего, она еще наворует. Ладно, забудем. Как рука? Повязка, не беспокоит?
— Благодарю, уже гораздо лучше. Здорово у тебя получается. Грамотно ты меня замотала, — указал Лях на бинты.
Карина подошла и проверила повязку.
— Я когда-то медицинское училище заканчивала. Только это было давно, в другой жизни. Потом в косметички подалась. Через передок, естественно. Потом администратор КПЗ — Киевского пивного зала. А дальше — чем только ни занималась! А у тебя какая специальность?
Лях пожал плечами.
— Да никакой, собственно.
— А срок мотал за что?
— Банальная квартирная кража. Так что мы с тобой почти коллеги.
Карина замерла вдруг и глаза ее загорелись.
— Слушай, ты серьезно?
— Век воли не видать!
— Тогда ты-то мне и нужен.
— Вряд ли смогу помочь, — возразил Лях. — Я не грузчик, ковры, телевизоры и прочее барахло не таскаю. Мне тяжелее лопатника ничего поднимать нельзя.
— А ничего брать и не надо. Все уже украдено. Нужно только войти и выйти. И чтобы следы остались. Как будто залетные поработали. Ну и еще пару квартир в подъезде потревожить — в замке что-нибудь провернуть или дверь открытую оставить.
Лях усмехнулся.
— Это не проблема. Меня учить не надо. Наколку давай.
* * *
Лях имитировал по просьбе Карины квартирную кражу в одном из престижных домов столицы. Это развлекло его и заняло каких-нибудь пару часов. Затем он отправился на стрелку с Писарем. На старом месте того уже не было. У подъезда Лях приметил знакомую белую иномарку с правым рулем. В салоне за опущенным стеклом он разглядел Вальтера и подошел.
— Дежуришь?
— Вас жду. Куда двинем?
— Давай на "ты", — Лях уселся на заднее сиденье. — Едем к Писарю. Где он там затихарился?
— Ночью гости были. Еле отбились от них, — сообщил Вальтер. — Писарь на дно залег. Про это место только я и он знаем. Вы… ты третьим будешь.
Они долго нарезали круги по Москве прежде, чем подъехали к большому сталинскому дому в самом центре.
— Третий этаж квартира сто четыре. Звонить два длинных, три коротких, — сообщил Вальтер Ляху и тут же отъехал.
Дверь открыл сам Писарь.
— Без шестерок хлопотнее, зато спокойнее, потому я тут в одиночестве и кукую, — пояснил он Ляху. — Пожрать и выпить Валек привез, а девок мне и даром не надо. Ты-то как? Устроился? А то могу на кухне раскладушку поставить.
— Благодарю, — по глубоко въевшейся тюремной привычке Лях не употреблял слово "спасибо". — Я нашел угол. Незасвеченный.
— А мою берлогу какая-то сука спалила, — Писарь зашаркал шлепанцами по коридору. — Едва живым ушел. И ты живой, значит? Ну и слава Богу! Не хочу накаркать, но думаю, что на тебя сейчас тоже где-то заказ оформляют.
— Уже оформили. Встретили меня вчера двое. Один старый друган в ментовском клифте.
— Это, наверно, из бригады Гайдука, у него мусора бывшие, а, может, и не бывшие.
— А другой — зверина, — продолжал лях. — Метра под два ростом, шрам у него через всю морду, глубокий и рваный как борозда. Погоняло у него какое-то странное — вроде "Ткемали". Не пойму, какого хрена лаврушникам от меня надо?
Писарь опустился в продавленое кресло, пригласив Ляха располагаться на диване.
— Зверь, говоришь? В смысле кацошник, с бороздой поперек морды? Знаю такого. Квали его кликуха. Квали, а не Ткемали. По грузински "Квали" и значит — борозда. Но он не на лаврушников работает. Ты Нодарика знаешь?
— Как не знать? По молодости приходилось сталкиваться. А он с кем?
Глаза Писаря недобро прищурились.
