— Увидишь, — подмигнул он.
Глава 6
Бросив на себя последний взгляд, я вышла из туалета. Как ни посмотри, но в театр в таком виде нельзя. Хорошо еще, что футболка без вызывающего принта. А то хороша бы я была в театре с какой-нибудь провокационной надписью.
— Слушай, — усомнилась я, — а нас пустят? Все же в приличных местах есть дресскод.
Глеб рассмеялся:
— Ну, в твоем утреннем прикиде тебя бы не пустили, а так, — он демонстративно меня осмотрел, — ты мой джинсовый бро, конечно же тебя пустят.
— Хах, кто бы доказал, что я не в платье от модного, но не до конца понятого дизайнера? — фыркнула я.
Попрощавшись с коллегами, мы вышли на стоянку. Монструозный джип Глеба стоял на привычном месте и я, забираясь внутрь, в очередной раз поблагодарила прогресс за выдвижные подножки. Потому что иначе в эту огромную машину не залезть.
Глеб любит своего монстра нежной и пылкой любовью невзирая ни на какие сложности. На самом деле сложностей не так и много, но одна парковка махом перекрывает все плюсы. В чужих глазах.
Под бодрый старый рок мы добрались до театра. И тут меня накрыло диким хохотом.
— Ты чего? — оторопел Драгош, — вызвать тебе добрых дядечек в белых халатах?
— Не, — я махнула рукой, — не надо, спасибо. Просто до меня дошло, что я даже не спросила, на премьеру чего мы идем.
Глеб фыркнул и сказал:
— Так ведь так интереснее, разве нет?
Что я могу сказать, на фоне мужчин в костюмах и женщин в вечерних платьях мы смотрелись как два бомжа рядом с приличным рестораном. Повезло, что этот театр еще не дорос до дресс-кода. Но сотрудники оного театра смотрели на нас с презрением истинных служителей Мельпомены.
Устроившись на своих местах, мы принялись с нетерпением ожидать начала представления. Вернее, с нетерпением ожидал Глеб, а я просто любовалась им. Драгош странный оборотень. Он слушает старый рок, любит большие машины и рваные джинсы. И театр. И скрипичные концерты. Как это может умещаться в одном двуликом — непонятно. Но сейчас… Сейчас Глеб сверкает глазами, цинично усмехается, рассказывая о закулисных играх этого театра и все равно за его грубоватыми фразами скрывается истинная любовь. А я слушаю его и понимаю, что рада ходить на все представления, пусть даже театрал из меня так себе. Нет, есть целый ряд представлений, которые я посмотрела и осталась в восторге.
— Начинается, — предупредил меня Глеб.
До следующего антракта я с удовольствием наблюдала за игрой актеров и, с не меньшим восторгом, за Глебом. Он откинулся на спинку кресла и со скучающим лицом наблюдал представление. Он выглядел так, будто сюда его привели силком. Но я-то видела его глаза, видела с каким вниманием он отслеживает все происходящее на сцене.
«Наверное, кто-то сказал ему, что мужчине не может нравится театр», подумала вдруг я. Ведь правда, кто мешал ему сходить одному? Никто.
«Стоит ли спрашивать?», задалась я вопросом. И сама себе ответила — не стоит. Незачем.
Антракт и мы спускаемся в буфет. Крепкий кофе в белоснежных чашках и крохотные пирожные. Такие маленькие, что даже сложно ухватить. Но зато и беспредельно вкусные. Самые вкусные пирожные и самый вкусный кофе. Не знаю, может это магия театра, а может и правда здесь все-все особенное.
Посмеиваясь, мы наблюдали за людьми. Я угадывала среди них отмеченных тенью — единственный мой рабочий амулет показывал вокруг них синеватое марево. Тихое жу-жу-жу редко-редко перебивалось чьим-то слишком громким смехом. Такой хохот быстро гас, как будто несдержанного весельчака затыкали насильно.
— Мне вот интересно, сколькие сюда пришли ради представления, а сколькие ради выгула бриллиантов, — задумчиво произнесла я и проводила взглядом немолодую уже женщину, которая чуть ли не гнулась под весом драгоценных булыжников.
Вокруг женщины то появлялось, то исчезало синее марево. Значит, если верить классификации моей матушки, перед нами слабая ведьма. Ведьма, питающаяся чужими эмоциями.
— Даже когда у моей матери были бриллианты, — задумчиво произнес Драгош, — она редко надевала в театр весь комплект. Ей это претило.
— Были?
— Мама считает, что драгоценности женщине должен покупать любимый мужчина. Или же женщина сама должна на них заработать, — развел руками Глеб. — От меня она их не приняла. А разыскать ее старые украшения мне не удалось. Слишком давно они были сданы в ломбард.
— А фото есть? — спросила я. — Ты мог бы заказать их ювелиру. А что выглядят как новые — так ухоженные и почищенные. Если гравировки не было, то может и прокатит.
— А если была, то новые владельцы не стали бы ее терпеть, — подхватил Глеб и подмигнул мне, — спасибо, Мари.
Я поспешно схватилась за бокал с шампанским. Таких как Глеб очень мало. Очень-очень мало. Настоящий мужчина и настоящий друг. Мой джинсовый бро. Там, где мой жених сбежал, Глеб все разрешил за пару звонков и несколько поездок на машине. Он помог там, где имел полное право пройти мимо. Но не прошел. Не бросил и не предал. В отличие от Сашки.
«Мы притягиваем к себе то, чего мы заслуживаем», говорила моя мама и почесывала за ухом Лазаря, своего карликового шпица. «Именно поэтому твой отец — колдун и учитель истории. Лучшего я, видимо, не заслужила. И все остальные мои романы ни к чему не приводят».
Значит ли это, что я заслуживаю только Сашку? Или я просто слишком рано собралась замуж?
Глеб вдруг поднял на меня глаза и ясно улыбнулся. Вокруг зеленых глаз собрались лучики морщинок и мне стало трудно дышать. Боль-больно. Не смотри, Мари Тома, он не твой и твоим не будет. Хотя бы потому, что ты не умеешь добиваться своего. Хотя бы потому что ты — выбраковка.
«Никогда не бегай за мужчиной, Мари», говорила моя мама. «Оно себя не оправдывает. Увела мужика из семьи? Так будь уверена, с тобой он тоже не задержится».
— Идем? — Глеб протянул мне руку, — пора в зал.
Я была самым неблагодарным зрителем в этом зале — смотрела сквозь актеров, но при этом молилась, чтобы спектакль не заканчивался никогда.
После окончания спектакля, мы вышли из театра. Я насчитала пять осуждающих взглядов, а Глеб шесть.
— Победа за мной, — ухмыльнулся Драгош и выразительно посмотрел на свои драные джинсы. — Я — старший джинсовый бро.
— Сдаюсь-сдаюсь, — рассмеялась я.
Забравшись в джип, я спохватилась, что не написала Еське. У Рюмкиной творческая работа — она почти успешный художник — и потому звонить ей нельзя. Муза может упорхнуть, а тогда мою подругу не развеселит и ящик шампанского. А учитывая, что Еська вполне себе сильная, природная ведьма… Я не хочу стать объектом приложения ее силы.
— Как же так, — шутливо возмутился Глеб и завел машину, — как же так, сразу после театра ты пишешь кому-то, кто не я!
