– А в кого ж еще верить? В вас да в Пресветлую Мать, – рассмеялся Кайр.
– Целитель Далвертон, – позвала Ликорис, – посмотрите, пожалуйста, руку Ноэль.
– Что-то случилось? – напрягся Кайрнех.
А я успокаивающе произнесла:
– Все хорошо, просто мы все перенервничали, и Кора немного передавила мне ладонь.
Целитель посмеялся, мягко пожурил нас, чересчур впечатлительных леди, и, подойдя ближе, взял мою руку. Сделал несколько пассов, прислушался к колдовскому эху и побледнел.
– Кажется, все не очень хорошо.
Повисла тяжелая тишина, вокруг меня столпились все, и даже Дамьен вновь проявился! Он, оказывается, ходил за кавой и сейчас оч-чень опасно наклонился надо мной – вот-вот обольет горячим напитком!
– Так, необходимо иссечение, – изрек в итоге целитель. – Одного понять не могу: почему я раньше не заметил?
– Так вы же меня не диагностировали. – Я пожала плечами.
– Пф, – фыркнул магистр, – я всех диагностирую каждый раз, как встречаю. Чтобы не пропустить начало болезни.
– Но ведь для диагноста нужно согласие, – оторопела я. – Иначе это незаконно.
– Что ж, кто-то играет в карты на деньги, – целитель трансформировал низкий столик в высокий, – кто-то участвует в подпольных боях, а кто-то не спрашивает разрешения для маг-диагностики. Все мы, так или иначе, нарушаем закон.
Целитель наколдовал ширму и закрыл мою руку от меня же самой. Во избежание ненужных драм.
– Я коснулся вашего мизинца, леди, вы чувствуете?
– Я вообще руку не чувствую, – отозвалась я.
– Вот и прекрасно.
Целитель прогнал всех на другую сторону ширмы: "Вы дышите мне под руку, это раздражает", после чего затих на долгие полчаса.
Дамьен разлил каву, и я, неудобно перехватив чашку, пригубила ароматный напиток.
– Как-то это странно, – поделилась я. – Одной рукой чашку держу, а вторую в этот момент иссекают.
– Уже нет, – отозвался целитель, – уже извлекаю донельзя интересные осколки и… о-о. О! Вам следует поблагодарить леди Доварнари за своевременное и такое удачное, кхм, сжатие.
– Благодарю. – Я улыбнулась и церемонно склонила голову, а Ликорис только вздохнула:
– Я бы предпочла обнаружить это другим способом.
Мы допили каву, и через пару минут ко мне вернулась чувствительность.
– Руку не нагружать, болеть будет долго, – проинформировал меня целитель и убрал ширму.
На широком блюде лежала длинная, свернутая в кольцо цепочка. От нее в разные стороны расходились тонкие до прозрачности шипы.
– Подобные вещи в прошлом цеплялись на доноров магии, – сочувственно произнес целитель Далвертон, – потом мы, целители, научились передавать чистую силу более гуманным путем, и эти жуткие цепи остались лишь в прошлом. Сейчас такое можно увидеть только в музее истории целительства.
– Ее оттуда украли? – подозрительно сощурилась я, не понимая, как это могло не ощущаться.
– Нет, что вы, – отмахнулся от моего вопроса целитель, – это новодел. Те-то из золота, с драгоценной инкрустацией. А тут дешевая колдо-сталь.
– А вот это что? – Ликорис указала на черепки, лежащие отдельно и мною поначалу не замеченные.
– То, что вы раздавили. Не могу сказать, что это, но... Диагност должен был показать цепь, но не показал. Значит, этот амулет скрывал ее.
– А как осуществляется передача силы? – тихо спросила я.
– Болезненно. – Целитель развел руками. – Очевидцы писали, что доноры страшно кричали и редкий маг соглашался выступить в такой роли дважды.
Целитель Далвертон присел напротив нас, еще подробно объяснил, что рукой мне ничего нельзя – даже волосы расчесывать, даже шпильки трогать.
– Вот она у вас красиво висит вдоль тела, пусть и висит, или по-благородному, чуть согните и кисть у талии держите. – Магистр тяжело вздохнул. – Цепочка шла до локтя, до одного из основных энергетических узлов. Удивительно, что вы не ощутили просадки в силе.
А я ощутила. Давно. Затем привыкла, смирилась. Решила, что так и должно быть.
– Вот это я заберу. Возложу на алтарь, пусть богиня знает о деяниях паствы своей.
Целитель ушел вместе с Ликорис: у нее начались зачеты в Академии, и времени не было даже на мужа, из-за чего он изволил сильно нервничать.
– Он до сих пор не может смириться, что я использую свою девичью фамилию, Доварнари, – рассмеялась Ликорис, – но что поделать, если мир знает меня именно под этой фамилией?
Подруга упорхнула, пообещав, правда, навести справки по артефакторам, способным повторить старинный артефакт.
– Присмотри за детьми, – я взглянула на Дамьена, – мне не по себе.
Теневик растворился в воздухе, а я… А из меня будто вытащили стержень.
– Теперь ты от них не зависишь. – Кайрнех поспешно сел рядом и перетянул меня к себе на колени. – Совсем-совсем свободная Ноэль.
Я не плакала. Кажется, в прошлые разы из меня вышла вся соль и осталась лишь горечь.
– Он ведь подготовился. Этот шрам удаляли до того, как… Как переселили меня в дом. Я не понимаю, просто не понимаю. У короля двое сыновей, двое! И оба его: родовой гобелен Эрвитанских висит в музее, и любой, абсолютно любой гражданин может на него посмотреть. Так зачем же городить весь этот кошмар?! Я касалась проклятья опосредованно, но этого было достаточно, чтобы понять: оно заслуженное. Дважды заслуженное! Каким же он будет королем, если уже принцем так жесток?
Я говорила и говорила, шептала, а Кайр гладил меня по спине и со всем соглашался.
– Люди любят Деррека, – проговорил магистр теней, – к тому же мы не знаем, каков механизм передачи титула.
– Или принц смог обмануть отца, – я криво улыбнулась, – свалить свою вину на кого-то другого. Знаешь, сколько таких историй я слышала? Ой, это не наше проклятье, мы просто мимо проходили. А те, кто действительно мимо проходил, молча страдают, считая, что получили по заслугам.
Прижавшись щекой к груди Кайрнеха, я замолчала. И вдруг поймала себя на том, что прислушиваюсь к биению его сердца. Прислушиваюсь и пытаюсь различить, где же прячется его проклятье.
Или его нет? Где же…
Вот оно.
Холодное. Нет, не холодное. Ледяное и острое, оно режет воображаемые пальцы и впитывает кровь.
– Ноэль, – хрипло произнес Кайрнех, – не трогай это.
– Оно не убьет меня, – упрямо отозвалась я.
– Как и меня, – напомнил он, – считай, что я просто его храню. Моя мэйари, как мне жить и уважать себя, если из-за меня ты пострадаешь?
В конце фразы мне послышался глухой рык, а через мгновение я оказалась полулежащей на софе, а Кайр… Кайр навис надо мной, и его потемневший взгляд ясно говорил о том, что мысли моего лиса далеки от всех проклятий мира. Правда, при этом он очень бережно отнесся к моей пострадавшей руке. От этого мое сердце переполнилось нежностью, и я замерла в предвкушении.
