Мокрый снег, накрапывавший с самого утра, усилился, превращаясь в настоящий снегопад. Дворники не справлялись с потоком снега. Я вдавил педаль газа, даже не смотрел на стрелку спидометра. Открыв окна, старался привести голову в порядок, летел по трассе, на автомате справляясь с заносами.
В мыслях словно калейдоскоп мелькали картинки нашей счастливой жизни. Счастливое лицо жены, когда она нежно разговаривала с животиком, гладила, а порой и жаловалась ему на нас. Радостный смех Матвея, когда я подбрасывал его до потолка. Зажмуриваюсь, слезы льются из глаз. Что с ними. Зарычав раненным зверем, крепче сжал руль. Доехать бы до больницы…
Вздрогнул, повернул голову на мелодию звонка. Ни с кем говорить не хотелось. Но, звонил Илья.
Я знаю, что он уже в больнице.
Вскинул мертвецкий взгляд в зеркало заднего вида. Ну и рожа.
— Слушаю. — хрипло, едва шевелю языком.
— Ром, тут такое дело… — откашлявшись, шепчет брат.
Чувствую, что не справлюсь с управлением. Я съехал на обочину, остановился, положил голову на руль, одной рукой держа телефон.
— Говори. — сглатываю ком в горле. Неужели это наш конец.
— Ира в тяжелом состоянии. Врачи ничего не обещают. Там сильное кровотечение, и врач сказал, что в приоритете жизнь матери. Ром…ты слышишь. — только сейчас осознаю, что Илья уже кричит в трубку.
Отчаяние и тихая ярость боролись в моей душе. Я захлебывался собственными эмоциями. Они душили меня.
— Я…я скоро буду. Сам поговорю с врачом. — не стесняясь брата, взвыл. — Мне так херово.
— Ром, Ира сильная, она справится. Нужно верить. — пытается хоть как-то подбодрить меня брат. Успокоить.
— Да… — единственное что в состоянии произнести. Молча отключаюсь.
Растираю лицо ладонями. Бью себя по лицу. Соберись блять. Нужно ехать к жене в больницу. Потом позвонить Мураду, именно он занялся делом с похищением Матвея.
Природа не на шутку разыгралась. Поддерживая мое душевное состояние. Каким-то непостижимым образом я все же доехал до больницы.
Ожидая врача, я с садистским удовольствием представлял, как лично, извращенно буду калечить этого ублюдка. Я превращу его жизнь в ад. Сделаю все, чтобы его кукушка напрочь съехала.
Тяжело сглотнул, наблюдая как суетятся врачи, как они бегают туда-сюда, спасая чьи-то жизни.
Колени подогнулись, и я рухнул на стул. Меня всего трясло.
Меня попросили подождать. Должен подойти заведующий отделения, который сейчас находится с моей женой в операционный, и уже постфактум обо всем мне рассказать. Я чувствовал приступ острой боли в области сердца.
«Девочка моя. Ну как же так? Только держись родная, умоляю. Только держись.»
Мысленно говорил я себе.
Я так виноват, меня не было рядом с ними, когда я был так нужен. Не смог защитить. От этих мыслей красная пелена перед глазами. Хочется рвать и метать.
Она в голове моей, сердце, душе. Я за нее убью.
Смогут ли врачи сохранить нашего ребенка. Не передать словами, что я чувствовал каждый раз, когда ласкал ее округлившийся живот. Щемящая нежность, любовь. В эти моменты я чувствовал себя абсолютно счастливым.
И сейчас из-за одной мрази, я могу все это потерять.
Моя Ира в операционной, борется за две жизни. По вине этого урода. Видимо он решил, что неприкосновенен. Но я дал себе слово, что он ответит за все что сделал моей семье. За все слезы моей жены. Он дорого заплатит.
Я не следил за временем. Даже не знаю сколько прошло. Я гипнотизировал входную дверь, из которой должен был выйти врач.
Когда оттуда вышел молодой мужик в темно синий робе, моего возраста, замученный, он устало вытирал пот со лба. Я встал на негнущихся ногах, привлекая его внимание. С каждым его молчаливым шагом, мне делалось хуже.
— Вы муж Субботиной. — устало прищуривается, осматривая меня.
— Да. Как они? — заставляю себя прохрипеть.
Сейчас от его слов, моя жизнь разделится на до и после.
Готов ли я услышать правду. Смогу ли справиться с эмоциями. Мне кажется, я уже ни в чем не уверен. Затаив дыхание с мольбой и надеждой в глазах смотрю на врача.
Про себя же как заведенный повторяю… «Боже пусть они будут живы. Пусть с ними все будет хорошо. Умоляю.»
— Буду предельно честен… — опускает глаза в пол, устало трет переносицу, а у меня, кажется, земля уходит из-под ног.
Неужели это наш конец…
Глава 22
Пришла в сознание, уже в палате.
Все время я беспомощно вздрагивала, словно меня одолели беспокойные сны. На самом же деле, мне не снилось ничего. Пустота.
— Помогите. — сквозь мареву сна шепчу я.
Как долго я находилась без сознания. Свела брови к переносице и трясущимися пальцами прикоснулась к мягкому, но еще круглому животу. Учащенно задышала, отчетливо услышала свое заколотившееся сердце, не только в груди, но и в ушах. Меня бросало то в жар, то в холод, накрывая с головой.
Зарыдала в голос.
Я не помню сколько прошло времени…как долго я прорыдала. В какой-то момент я поняла, что у меня нет сил плакать.
Сил просто нет, ни на что.
Я лежала, смотрела в потолок, всхлипывала. Беда не приходит одна, вот это про меня.
Что с моими детьми, я понятия не имела.
В голове мелькают размытые картинки происходящего. Матюша… и наш нерожденный ребенок. Когда я пришла в себя в машине скорой помощи, и услышала, как по телефону говорят о сильном кровотечении и отслойке плаценты, я поняла, что все. Это конец.
Я не хотела приходить в сознание. Не хотела быть в той реальности, где нет моих детей.
Щупаю все еще округлый животик. Почему он не шевелится? Где врачи. Что с моим малышом? Душераздирающе заревела на всю палату, затряслась на кровати, словно в лихорадке. Выплескивала в крике всю свою боль.
Почему он не шевелится, повторяю про себя как заведенная. Я его не чувствую. Что если я его потеряла? И как мне жить с этим осознанием. Всхлипываю. Нет, нет пожалуйста. Только не это. Мой маленький малыш, наш с Ромой. Пожалуйста толкнись. Умоляю.
Осознание произошедшего, придавило меня бетонной плитой.
Рома!
Мой Рома, где он сейчас. Оглядываюсь по сторонам, я в палате одна, под капельницей. В какой-то огромной ночнушке, и все. У меня нет даже телефона, чтобы позвонить ему. У меня нет ничего.
Во всем теле слабость.
Дверь распахивается, являя высокого, очень симпатичного мужчину в белом халате. Он хмуро осматривает меня. Недовольно поджимает губы. Кажется, мое заплаканное лицо ему не понравилось.
