Когда искал сына по всему Сочи, все молитвы вспомнил, даже те, что не знал. В какой-то момент меня замкнуло, казалось, что ничего не получается, пустой бег по кругу, и НИ-ЧЕ-ГО.
Я едва ли мог здраво мыслить.
Я никому не рассказывал, только Мурад знает, как каждый день я ходил в церковь, молился. Каялся. Мне казалось только вера, в бога, жену, способна хоть как-то держать меня на плаву. Придавать сил и не опускать руки.
Я ради семьи на все готов. Лишь бы они были рядом, были счастливы.
О большем и не прошу.
Когда в этом гадюшнике Матвея увидел, еле дышащего, кровь в ушах гудела. Думал я эту суку прям там завалю. Если бы не ребята. Я был бы не прочь, пристрелить его как паршивого шакала и прикопать в каком ни будь лесочке.
Прикрываю глаза, уговариваю себя успокоиться. Все в прошлом. Жена, ребенок живы и здоровы, дома. Прижимаю спящую жену. Жизнь моя. Невесомо целую в макушку.
Все наладится родная. Даю слово. Нужно немного времени, и все будет как прежде.
Глава 26
Проснувшись за пару минут до будильника, взглянула на спящего мужа.
Недосып сказался не только на его состоянии, но и на внешнем виде. Бедный, он так похудел. И столько сделал.
Нужно это исправлять. Умывшись, и приведя себя в порядок, первым делом отправилась на кухню, готовить сытый завтрак.
Яркое солнце заливало все теплым светом. Поддавшись порыву, распахнула тюль и открыла окно, пропуская морозный воздух. У меня словно второе дыхание открылось, в первые за столько времени, появилось желание жить, что-то делать.
Все, что случилось, невозможно забыть, по велению сердца, не сотрешь. Но, слава богу, все закончилось хорошо. Нам словно дали шанс…, и я его точно не упущу.
Напевая что-то незамысловатое, пританцовывая, я приступила к готовке. Нажарила блинов, приготовила ароматной каши.
— Доброе утро. — ухо обожгло горячее дыхание. Муж погладил живот, и нежно поцеловал в шею, ключицу.
— Доброе. — ласково улыбнулась — Садись завтракать.
После стольких дней голодовки, аппетит у Ромы был зверский. Он уплетал все с таким аппетитом, что я сама не поняла, как подключилась к нему. Уплетая блины за обе щеки.
— Улыбайся почаще- нежно касается моей щеки, костяшками пальцев. — Мне так нравится твоя улыбка.
Всхлипнула, гормоны, будь они не ладны. Как же все трогательно, мило…
— Все благодаря тебе. — притянула мужа за шею, впилась в губы в страстном поцелуе.
Некоторое время мы молчим. И это не потому, что нам нечего сказать. Мы понимаем друг друга без слов. Даже мой молчаливый крик, Рома чувствует. Понимает. Молча протягивает руку, и смахивает одинокую слезу с моего лица. Дальнейшие слова, не нужны. Мы все переварили за все эти дни.
— Надеюсь все будет в прошлом. Я больше не хочу жить в таком стрессе, и ужасе, в котором была все эти дни. — зажмуриваюсь
— Будет. — кивает уверенно. — Даже не сомневайся. Верь мне, всегда. Хорошо? — заглядывает в глаза, словно ищет подтверждения.
— Да. Обещаю.
Не знаю откуда Рома берет ресурсы, но его невозмутимое спокойствие всегда восхищало меня. Там, где я могу развести панику, и уже биться в истерике. Рома будет спокойно обдумывать план, да еще и меня успокаивать.
— Пора собираться на работу, следующие недели будут горячие. — играет бровями.
— Он не отмажется? Манукяна, точно посадят? — запальчиво спрашиваю.
— Даже не сомневайся- кивает. — Его мать, кстати, тоже задержана. — я от таких новостей пораженно хлопаю глазами.
— Это из-за нашего разговора, где она меня шантажировала? — в шоке спрашиваю.
Рома смеется. Качая головой.
— Нет конечно. — цокает. — Этого недостаточно что бы посадили.
— Тогда… — вздергиваю бровь.
Ну же …вот специально издевается, время тянет, я же сейчас умру от любопытства.
— Она идет по другому делу, мошенничество. — округляю глаза. вот это новости. — Любовь Михайловна встретила больного раком мужчину, он умирал, они с сыночком пробили его, и выяснили, что родственников у него нет. Любовь Михайловна, не стала тянуть кота за причинные места. Оформила с ним брак. И пока он проходил лечение, она мошенническим путем, провернула махинации с его имуществом. Когда мужчину выписали из больницы, у него не было ничего. Квартиру и дом за городом принадлежали ей. Она же, выбила документы о его недееспособности, и оформила его в дом инвалидов.
— Вот это даа…
— И как же все вскрылось?
— Очень просто. Выяснилось, что у него имеется дочь. Он о ней никогда не говорил и не вспоминал, считая ее ошибкой бурной молодости. Но попав в дом инвалидов, он вспомнил о ее существовании. Пообещал отписать ей все, что она сможет отсудить у Манукян. Дочь даром время не теряла, и уже через три дня была у отца. Мы встретились в Сочи, когда я выискивал этого урода. Я не мог упустить такую возможность. И помог ей с адвокатом. Никита зубами вцепился в Любовь Михайловну, пообещал, что добьётся, чтобы ей дали лет десять, не меньше. Я не знаю, как Манукяны проморгали факт, существования дочери. Но это для них стало фатальной ошибкой. K n i g o e d . n e t
— Мама права, они семья Мошенников. Это же надо…
— Все, я ушел. — убирает за собой посуду.
— Мы с Матвеем будем ждать тебя на обед… говорю мужу в спину. Обед…вот же, его еще приготовить нужно.
Через две недели словно бешенная фурия мама приезжает ко мне. Я никогда ее такой не видела. Она металась по квартире, рвала на себе волосы, плакала, смеялась и что-то бубнила себе поднос. При этом никак не реагировала на мои слова, будто меня вообще нет.
В какой-то момент я поддалась панике, неужели она сошла сума. Я не понимала, что с ней происходит.
— Это какой-то пиздец Ира. Что делать, как это вообще возможно. — опять хватается за волосы.
— Мам, ты меня пугаешь. — присаживаюсь на диван. — Ты можешь нормально сказать, что случилось.
— Твоя мать, форменная дура. — выплевывает.
И как я должна на это реагировать. Я потеряла дар речи. Молча смотрела и хлопала глазами.
— Мам… говори уже, что случилось. С Николаем Викторовичем поругались. — мама недовольно фыркает, присаживаясь рядом со мной.
— Нет, с Николашей мы не ругались. — качает головой. — Я просто думала, что все…я старушка, дважды бабка. Да я бабка, Еп вашу мать. — всплескивает руками.
— Ма…
— У меня начался климакс. — опускает голову. — А через два месяца начался токсикоз.
До меня не сразу дошли слова мамы. Я в неверии уставилась на нее.
— Ты беременна… — хриплю.
