– Расскажите о хозяине и его жене подробнее, – попросила Регина, усаживаясь на высокий табурет у небольшой барной стойки.
Кухарка молча поставила перед ней чашку чая и хрустальную вазочку с печеньем. Так полагается. Сама же вернулась к готовке, огромным ножом мастерски нарезала зелень.
– Геннадий Петрович относился к супруге хорошо. Я бы даже сказала нежно, холил и лелеял. Таисия Ивановна, женщина молодая, темпераментная, отвечала взаимностью. К сожалению, не только мужу. Я сама замечала мужчин в доме, когда хозяин был на работе.
– Прямо сюда водила любовников? – Ростоцкая от удивления затеребила шарфик на шее.
– Да. Молодо-зелено, гормоны, – сказала Антонина, скидывая зелень в большую миску.
– А муж знал об этом?
– Что Вы? Откуда ему знать? – опешила рыжая служанка, перестала резать. – Мы с Валерой молчали.
– Можете назвать имена? – спросила Регина, наклонив голову.
– Они не представлялись.
– Так Вы считаете, Таисия могла отравить мужа?
– Да бог её знает, – равнодушно ответила Антонина.
– У Шахтиных часто бывали гости?
– Бывали приёмы, да. Ну как же без них. Всё-таки мэр. Первый человек в городе.
– А бывшая жена приходила в дом?
– Нет, – замотала головой домработница. – Развод был громкий. Со скандалом, с криками. Елену Георгиевну мэр выселил отсюда. Дом, правда, хороший им купил. Но разве это поможет женскому горю?
– А Игнат?
– Бывал, да. Редко, но бывал. За деньгами приходил. Но Геннадий Петрович не больно жаловал единственного сына. Музыку считал баловством, а его – бездельником.
– Мне нужно осмотреть место преступления.
– Чего?
– Спальню, говорю, где умер потерпевший, нужно осмотреть, – сказала Регина, повысив голос, как для глухих.
– А-а-а… Валера, проводи, – распорядилась Антонина, как руководитель, не терпящий возражений.
Молчаливый мужчина в сопровождении собаки повёл гостью по коридорам дворца. Регине стало интересно: картины в позолоченных рамах, в два ряда усыпавшие стены, – подлинники? Оу! Да тут портреты мэра и молодой супруги висят. Ларискина работа, сразу видно.
Перед дверью хозяйской спальни Валерий остановился, пропуская девушку вперёд. Зашёл сам, встал у входа, сложив руки, как футболисты, защищающие ворота и детородный орган перед пенальти. Просторная комната с белым ковром на полу и херувимами на стенах и потолке пропиталась пафосом, как и всё в этом доме. Регина подошла к овальному зеркалу в массивной раме, осмотрела себя, перевязала шарф покрепче. Главную роль в спальне исполняла, конечно, кровать. Регина никогда таких не видела в жизни. Золочёное ложе немыслимых размеров скрывалось под пурпурным балдахином. Присела. Провалилась, как в подтаявший воск. Может даже и вредно на таких перинах спать. Спина болеть будет.
Как ни странно, в спальне стоял книжный шкаф. Неужели хозяева – книголюбы? Ростоцкая подошла, пробежалась по корешкам и обложкам. Полистала парочку книг.
– Всё с вами ясно, ребята.
Библиотеку Шахтины подобрали специфическую. "Камасутра" – самое невинное, что она там заметила. Эротическая литература перемежалась с настоящей порнографией. Там же размещались диски с фильмами похожего содержания. Хозяин – киноман-старовер, не доверял интернету, любил смотреть офлайн.
– Скажите, Валерий, а где Вы были в понедельник?
– Работал в саду, ездил за продуктами с Антониной. Я всё уже рассказывал, – сказал мужчина, причмокивая как беззубый старичок. Он явно нервничал без супруги, не знал, что отвечать.
– Хорошо, хорошо. Не волнуйтесь. Скажите, а Вы странного ничего не замечали перед убийством?
– Странного?
– Может быть, приходил кто-то необычный? Или следы нашли на участке чужие?
– Ну, нет вроде.
– Я заметила, на кухне много собачьих мисок. В доме ещё есть животные?
– А-а-а, это. Нет. Мопсов хозяйка привезла двух – Риту и Ричарда. Сучка умерла в воскресенье.
– Отчего?
– С сердцем плохо стало.
– Болела?
– Да вроде нет. Не знаю, в общем, я – не ветеринар, – Валера опять разнервничался. Отвечать на вопросы без Антонины трудно.
– Хорошо. Пойдёмте к Вашей жене. Я уже всё осмотрела.
На кухне Синегубова перешла от зелени к мясу. Резала, отбивала. Мопс сел рядом, смотрел на кухарку с искренним обожанием. Ростоцкая вернулась на своё место.
– Вы давно работаете у Шахтиных?
– Года три.
– Чувствуется лёгкий акцент. Откуда Вы приехали?
– Я из Приднестровья. У меня там мама больная и дочь от первого брака. Раньше учителем в школе работала. Платят там гроши, а лекарства дорогие. Вот и едем на заработки. У Шахтиных с Валерой познакомилась. Он здесь по хозяйству помогает, – Антонина перестала резать, посмотрела на мужчину, неуклюже переминающегося в дверях кухни. Взгляд её потеплел.
– А как Ваши отношения с хозяйкой?
– Ну как. Дружбу не водили, это точно. Обычные отношения, – сказала домработница и отвела глаза в сторону.
– Если что-нибудь вспомните, позвоните по этому номеру. Спасибо Вам, – сказала Ростоцкая и протянула визитку.
– Не за что, – ответила Синегубова, протянула руку в ответ, предварительно вытерев её о фартук.
Реальность треснула, рассыпалась на кусочки и обвалилась. Воспоминание Антонины рисовало эту же кухню и открытый холодильник.
– Это что такое, я тебя спрашиваю? – спросила Таисия, демонстрируя белую баночку. Голос твёрдый, как металл, обещал домработнице проблемы.
– Взбитые сливки, – потерянно отвечала Антонина.
– Вижу я, что сливки. Ты, Тонька, срок годности смотришь в магазине? Или на мужиков пялишься как всегда? Совсем страх потеряла. Кислятиной меня накормить задумала?
Лицо обожгла резкая боль. Хозяйка залепила домработнице звонкую пощечину.
– Премию в этом месяце не получишь. Поняла? – прошипела Таисия, сверкнула цыганскими глазами и царственно удалилась из кухни.
Щека пылала, слёзы катились по лицу.
Когда Регина отпустила руку Антонины, всё вернулось на свои места. Уютная чистая кухня. Спокойная незаплаканная Синегубова. Ростоцкая распрощалась, вызвала такси и уехала на работу.
"Ну и дочь у бабы Жени. Вот тебе и Таюшка. В тюрьме ей самое место. Стоит ли такую спасать? – размышляла Регина по дороге. – Конечно, стоит. Может и не ангел с крылышками, как думает её мать, но и не убийца. Карты не врут, это точно".
Если друг оказался вдруг
После работы Ростоцкая пошла не домой, а в сторону городской администрации. С тоской подумала про пижаму и полосатые гетры, но быстро отогнала трусливые мысли и двинулась к площади Ленина, что была недалеко. Впрочем, в Старграде всё главное находилось в центре. Лишь районы частного сектора раскинулись по сторонам как щупальца осьминога.
