– Не знаю. Как получится, Шахтёр, – ответил Олег Михайлович, разводя руки в сторону. – Кошельки – не резиновые у предпринимателей. Улов невелик. У нас ведь не Москва. Жирной рыбёшки раз, два и обчёлся.
– Ты чё, Каланча, рыбак недоделанный, в адвокаты записался? Я сказал, действуй! – прошипел Шахтин, остановился и в упор уставился на Николаенко. У заместителя похолодели руки, а по спине потекла струйка пота.
– Будет сделано, – буркнул великан и сжал кулаки. Мысленно он отворачивал голову начальнику, как фермер курице – одним рывком.
Регина убрала пальцы с запястья Николаенко, вернулась в реальность и вышла из важного кабинета. В приёмной было пусто. Секретарь сообщила, что приём на сегодня закончен.
Ростоцкая брела по улицам Старграда в глубокой задумчивости. С ней такое случалось – телом она здесь, а мыслями далеко. Думала про Таисию и Шахтина, про Синегубовых и Николаенко. Не заметила, как оказалась в месте, где ей быть категорически запрещалось. Ноги сами привели к книжному магазину. Очнулась, когда уже дверь открывала.
Она давно зареклась ходить к этому дому, давала обещания, устанавливала правила, но иногда всё-таки срывалась. Что такое шопоголизм знают все. Регина страдала его разновидностью – книгоголизмом. Если она попадала в книжную лавку, быть беде – скупала романы на все оставшиеся деньги. Испытывала при этом нечто похожее на оргазм, только сильнее. Эндорфины мощным течением неслись по кровотоку, вытесняя разум из головы. В себя приходила уже дома, расставляя покупки по полкам в книжном шкафу. Сколько раз ей приходилось голодать из-за этой пагубной для бюджета скромного государственного служащего зависимости. Брать в долг Регина не любила, поэтому предпочитала сидеть на диете.
Уже дома, устроившись в любимом кресле с новой книгой в руках, она рассказывала ворону новости за день.
– Тоже мне друг называется. Сам погряз в коррупции и отца хотел за собой потянуть. Хотя, знаешь, Гриша, мотив у Николаенко чёткий прослеживается. Шахтин ему мешал, как рыбья кость, застрявшая в горле. Вполне мог организовать убийство, а чтобы отвести от себя подозрения уехал на рыбалку.
Телефонный звонок разорвал тишину вечера и вывел её из задумчивости.
– Алё-алё! Регинка, привет! – зачастила в трубку мать Таисии. – Как дела-то? Порадуешь чем? Нашла этого… убийцу?
– Ищу, баба Женя.
– Долго ищешь, – в голосе сквозило разочарование.
– Подозреваемые есть, не переживайте. Помощь от Вас требуется небольшая.
– Чегой-то?
– Вас на свидание пускают к дочери?
– Не часто, сказали. В субботу пойду. Фруктов да йогуртов куплю для моей ненаглядной и пойду.
– Баба Женя, фрукты пропустят, а вот йогурты и другие молочные продукты завернут. Нельзя это в изолятор передавать.
– Да как же так?!
– Вот так. Лучше сгущёнку купите и сигареты. Ей там пригодятся. Меня возьмите с собой на свидание. Мне с Таисией переговорить нужно.
– А можно?
– Можно. Скажите, что поддержка нужна. Здоровье, мол, слабое.
– Хорошо. Возьму. Ой, беда, беда! А так ведь Таюшка моя деточек хотела завести. Так старалась родимая. А теперь вот в темнице сидит. Подсоби, девонька. Тётка твоя бы точно смогла, – добавила баба Женя с нажимом. Укоряет или стимулирует процесс расследования?
Да, тётка много чего могла. И гадать так, что ни один астролог не предскажет, и словом горьким хлестануть так, что слёзы сами на глаза наворачивались. Матильда, с одной стороны, жалела племянников, заботилась о них, с другой стороны, контролировала каждый шаг, попрекала каждой потраченной на них копейкой.
Однажды Илья притащил в дом ворона со сломанным крылом. Не смог пройти мимо раненной птицы, умирающей на обочине, как сделали десятки прохожих до него. Тётка орала на племянника как сирена скорой помощи, спешащей на вызов.
– Чтобы я этой падали в доме больше не видела, – сказала она почти спокойно под конец проповеди, в начале которой было, что и сами они нахлебники, ещё и заразу притащили. Смерти её хотят, дармоеды.
Илья с поникшей головой вынес ворона во двор.
– Подожди, – догнала его Регина, взяла птицу, погладила. – Сейчас что-нибудь придумаем. У нас на чердаке полно места, и тётка туда не поднимается.
– Точно! – мальчишка от радости запрыгал.
Побежали к лестнице, вместе залезли на крышу, соорудили для раненной птицы пристанище, покормили. Ворон оказался на редкость умным, понятливым: сидел молча, ничем не выдавая своего присутствия в доме. Сначала боролся за жизнь, потом пошёл на поправку. Летать высоко и далеко больше не мог, получалось только перемещаться рывками, на короткие расстояния и на одном крыле.
Влюбчивый Илья дружил в то время с девочкой Ларой. Мечтательная одноклассница с куцыми косицами цвета спелой пшеницы помогала выхаживать птицу. А однажды принесла альбом, краски и написала работу под названием "Раненый на чердаке". Так тонко и чувственно вышло, что картина получила главный приз на городском конкурсе юных талантов. Илья гордился подругой, а Регина гордилась братом. Хороший мальчишка растёт.
– Твой портрет, Григорий, между прочим, победил в том конкурсе. Помнишь?
Ворон зашевелился. Как такое забыть? Столько любви и заботы Гриша не знал до той поры. Дети кормили, лечили, рассказывали о делах и проблемах. Больше всего ему нравилось, когда они приносили сладости. Не жизнь, а вороний рай.
Вот так в один день покормили они ворона и пошли в школу. По дороге увидели старушку на скамейке. Бабуля умирала. Регина к ней прикоснулась и прочитала жизнь старушки как файл без пароля – в полном объёме. Неделю ходила под впечатлением от той встречи. Воспоминания старушки были настолько яркими, что Регине порой казалось, что это её собственная жизнь.
Что с ней происходит, почему она всё это видит, как с этим жить дальше, пятнадцатилетняя девочка не могла понять. Сначала доктор, потом умирающая старушка. Разобралась в одном: это дар свыше, его нужно просто принять. Постепенно Регина уяснила, что видения приходят лишь при прикосновении к руке, читает она только яркие воспоминания, те, что тревожат человека. Доктора Благого тогда беспокоили мысли о маленькой пациентке, поэтому она увидела себя на операционном столе. Со старушкой было сложнее. Она умирала и вспомнила все яркие моменты жизни.
Долго Регина привыкала к этой необычной способности. Изучала со всех сторон. Со временем поняла, что может просто видеть, а может и украсть воспоминание, и даже заменить. Детские соблазны воровать вещи больше не искушали. У неё появилось занятие поинтереснее. Это ведь настоящее чудо – уметь читать чужие воспоминания, почти как проживать чужую жизнь. Однако бывали моменты, которых она предпочла бы не знать, но случайное касание в автобусе, и девочка оказалась в курсе интимного приключения импозантного мужчины в шляпе. С тех пор Регина Ростоцкая не пользовалась переполненным общественным транспортом и носила перчатки в любое время года не только из-за ожогов.
