– Снова он же? Васильевский?
– В том-то и дело, что нет.
– О как! – только и выдавил Уваров. – И кто же?
– Профессор Званцев. Этого знаешь?
– С такой фамилией – из некриминальных – знаю только одной научного деятеля. Где-то при Академии служил в том году. Тогда у них случилась кража…
Он был прав: не было и нет в образованном обществе Петербурга человека, который не знал бы Петра Казимировича Званцева – председателя музейного комитета при Академии Наук, большого ученого, коллекционера и мецената.
– Это он, все верно. Простите, говорит, что я в неурочный час – мне, право же, очень совестно – но у меня пропал сын. Алексей. Вечером пошел в оперу – и до сих пор не вернулся. Не случилось ли, часом чего – или какая ошибка? Я ходил в участок – но там могут начать розыски только спустя двое суток. Не у вас ли он? – не будете ли столь любезны, если это не слишком затруднительно… Я снова звоню – нет такого. Он опять начал извиняться – а я как-то непроизвольно спрашиваю: а в оперу один пошел или с кем-нибудь? А то мало ли – у друзей решил остаться?
Старичок подумал несколько секунд – и вспомнил, что действительно пошли они вдвоем вместе с Михаилом, братом Алексея – но тот тоже не вернулся. Пошли они в Мариинский театр, на «Гугенотов» с Мазини. Своей ложи не имеют, их пригласил Васильевский, Дмитрий Павлович.
– Вы, наверное, правы, говорит, – продолжил Филимонов. – Наверное у него и остались. Простите, что потревожил в такой час… Он ушел – а подозрения у меня нехорошие. Ты Алексея Званцева знаешь?
Уваров снова начал перебирать в голове картотеку. Званцевых он встречал. Первым в голову пришел Тихон Званцев – прошлогодний душегуб. Был Васька Званцев, который работал раньше на вокзалах якобы носильщиком – а теперь и в самом деле работает носильщиком – но только уже на рудниках. А вот Алексея в богатой памяти сыщика не было.
– Нет, Антон Карлович, не доводилось пересекаться.
– Если его нет среди убитых, то и не доведется, – предположил Филимонов. – Милейший человек – скромный, начитанный, плохого слова ни о ком не скажет. Патологически честный. Практически не пьет… Служит по ученой части в Университете. Совсем молод, однако уже титулярный советник. Полная противоположность Дмитрия Павловича – хотя они очень дружны.
Уваров как-то не решался задать этот вопрос, но любопытство все же взяло верх:
– Антон Карлович, мне даже неудобно спрашивать, но… как вы оказались тут? Никто же не знал…
– Да это моветон – подозревать начальство в убийстве… Да я пошутил, – рассмеялся Филимонов. – На самом деле никакой загадки: не выходит у меня это дело из головы, в четверть девятого звоню в управление – осведомиться, нет ли сведений об этих двоих. Говорят, что нет, ничего такого. Я только хочу трубку повесить – слышу: «Ваше высокородие, вы еще на связи?» Да, – отвечаю, – говорите. Только что сообщение с участка Уварова: говорят, есть подозрение на убийство, возможно даже двойное. А вы, ваше высокородие, о двух пропавших спрашивали. Вот, решили доложить. И я тут же к тебе.
Тем временем фотограф закончил со съемкой и крикнул: «Прошу, господа! Они в вашем распоряжении». Он хотел еще добавить, что фотографии будут к обеду, но статский советник, который успел отойти с сыщиком на порядочную дистанцию, рванул к месту так, как раньше, будучи городовым, бегал за карманниками. Не скажешь, что он почти не спал вот уже третьи сутки и уж точно не заподозришь грудную жабу. Очевидно, фотографии понадобятся быстрее.
Вслед за Филимоновым к покойным подбежал и Владимир Алексеевич.
– Посмотрите в карманах! – есть ли карточки или паспорта?
Уваров достал две карточки – по одной от каждого трупа, мельком взглянул на них… И молча передал их статскому советнику. Карточки показали, что пропавшие перешли в категорию покойных.
Доктор тем временем подтвердил, что оба мертвы и дал предварительное заключение. Судя по всему, оба были убиты совсем недавно, не раньше семи утра, а, скорее всего, даже несколько позже. Причиной смерти в обоих случаях выступило ранение в область сердца из огнестрельного оружия обычного калибра. Оба, судя по всему, умерли тут же, на месте – никаких шансов у них не было.
Филимонов снял пенсне и недовольно потер нос.
– Кладите в труповозку. Нам тут делать больше нечего, улики осмотрим в участке. Фотографии там же рассмотрим. Что-нибудь примечательное нашли?
Уваров хмуро покачал головой: ничего интересного, кроме странно примятой травы под мистическим третьим убитым и бутылки шампанского. Да и она, учитывая склонности покойного Дмитрия Павловича, не вызывала вопросов.
– Пустая?
– Нет, полная, – ответил надворный советник. – Какой-то «Веуве Кликуот Понсардин».
– «Вдова Клико», – поправил шеф.
– Это кто ж такая? – свидетель или подозреваемая?
– Это марка шампанского, французского. Странно, что она полная: зная пристрастия Дмитрия Павловича, подозрительно видеть ее в полной неприкосновенности и неоткупоренности.
Уже садясь в фиакр, Уваров откровенно сказал, что дело кажется ему простым и даже банальным – не стоило ездить. Двойное убийство на почве личной неприязни. Бах-бах – и вот, готовы. Теперь лежат в труповозке, а через четверть часа будут прохлаждаться на леднике в покойницкой.
– Логично излагаешь… Логично, Володь, но слишком просто, – с сомнением покачал головой Филимонов. – У кого такая личная неприязнь могла возникнуть, чтобы сразу двоих? Да еще в такой час? И в таком месте? Ладно, я понимаю еще неприязнь к Васильевскому – там поводов хоть отбавляй, сам без проблем мог напроситься. Но Лешка-то Званцев кому помешал?
Сыщик по привычке сначала подумал, что не любое преступление достойно пера Габорио и набирающего популярность Конан-Дойля – есть дела, где нет никаких тайн. Потом он вспомнил неприятного профессора и поморщился: «Ну, знаете, этот тип мог и убить. Мне кажется, он не в своем уме…»
– Какой тип? Тут кого-то застали?
– Да свидетель… То есть говорит, что он – свидетель. Мерзкий тип: прилетел в участок, кричит «давайте быстрее, там выстрелы, наверно убийство!» Вот приехали – и правда. А потом он начал дерзить… В общем, я его отправил в участок – пусть посидит, подостынет в предвариловке: вдруг на самом деле это его работа?
Филимонов одобрительно кивнул – приедем, а там разберемся, что за свидетель. «Трогай! – и побыстрее», – крикнул он.
Недавнее место преступления, где погибли как минимум двое молодых людей, снова стало обычной лесной опушкой. И часа не прошло, снова сюда зачастили грибники, которым мешали шумные компании, приехавшие на пикник. Вряд ли кто задумался, что огненно-рыжая шляпка подосиновика в корзине или тростинка в зубах выросли, быть может, на той жидкости, которая когда-то бежала в жилах человека, кипела от негодования, любила, радовалась и ненавидела – и которая называлась кровью.
