– Неужели?
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
– А я не хочу. С чего это вдруг?
– Почему же «вдруг»? Сонечке уже пять лет.
– Вот и я про то же. После стольких лет недопонимания и мямли вдруг нежданно мне такой подарок.
– Ты говоришь обидные, но справедливые вещи, – признал Андрей, – но именно сейчас я понял, что никого дороже вас у меня нет.
– Разумеется, нет, – колко отозвалась Наталья, – кто же тебе за малую долю, почти бесплатно, будет такие подарки делать? Кто будет за тебя руки марать? Ты только денежки получаешь и распределяешь так, как тебе благоугодно, так, Князь?
– Я только денежки получаю, – повторил профессор, – Наталья, что ты говоришь? По-твоему, ничего не стоит найти покупателя, организовать переговоры так, чтобы ни одна крыса, ни один таракан московский не заподозрил? Сколько стоит замазать рот той же дежурной в «Метрополе»?
Она молчала, постукивая пальцами по деревянной ручке дивана.
– Сама жратва и выпивка в ресторации – тоже так, за здорово живешь, по профсоюзным талонам. В Столешниковом стукачам красноперых тоже достаточно мне ручки их трудовые пожать. Выправить атрибуцию на другие даты. Комиссионщика подмазать для справки-другой-третьей… и что, по-твоему, после этого остается мне на жировку?
– Ты не бедствуешь, – процедила она.
– Не бедствую, – подтвердил он, – ибо наш контингент не будет иметь дела с типом в прозодежде. Но ты же не станешь отрицать, что я все делаю, чтобы и у тебя, и у Сонечки был кусок хлеба с маслом. Да и папаша твой тоже…
– Папенька не «тоже», – ощетинилась она, – трудится он поболее твоего. В ожидании, пока ты журавля поймаешь, его синицами живем.
– Оставим шкурный вопрос, – мягко то ли предложил, то ли приказал Андрей, – вернемся к тому, с чего начали. Отвечай: согласна?
Она проговорила чуть слышно, глядя в сторону:
– Я замужем.
– Разведешься.
– Не смейте мной командовать.
После паузы Наталья заявила:
– Между прочим, как только ты давеча хлопнул дверью, тебя в тот же день видели в ресторане «Метрополя». С какой-то мелкой сучкой.
– Меня видели не с сучкой, – не моргнув парировал Андрей, – эта дама – супруга атташе посольства Великобритании.
Наталья лишь бровями дернула:
– Возможно. Плевать. У нас сугубо деловые отношения.
– Давно ли?
– Лично я давно поняла: для вас я кто угодно – источник дохода, пешка, забава, но не жена. Как только появляется повод – сразу в сторону бежать. На словах-то ты опора и стена, а на деле – дуршлаг, сетка-рабица.
– Наташенька…
– Ребенок, дите пролепетало что-то в обиде. Зачем ты ее отталкивал? Думаешь, только у тебя гордость есть? И тут умудрился повод найти, и рад, и в кусты! И в ресторан.
– Кто бы не огорчился! Да, и кто такой Миша?
– Не твое дело, – отрезала она, поджав губы.
– Хорошо, – сказал он, выдержав паузу и вставая, – давай поговорим с утра. Доброй ночи.
– Тебе стоило бы дождаться предложения провести тут ночь.
– Я бы дожидался, если был бы шанс дождаться. С утра я удалюсь, если ты не передумаешь. – Наталья не отвечала, Андрей уточнил: – Но потом уже не вернусь.
Она резко поднялась, запахнула платок, как мантию:
– Смотри не обмани, – и, вздернув подборок, царственно прошествовала к двери на свою половину. Вдруг застыла, пошатнулась, хватая руками пустоту, начала оседать на пол.
Андрей бросился к ней, успел подхватить, поднял, усадил на диван:
– Что ты, что ты! Наташенька, что с тобой, милая, любимая моя, тебе плохо?
Она то ли прошептала, то ли простонала, указывая трясущимся пальцем:
– Что это, Андрей?
Проследив за ее взглядом, он выдохнул с облегчением:
– Чемодан, Наташа. Ты боишься чемоданов?
Она уже пришла в себя, собралась и теперь, извиваясь змеей, пыталась высвободиться из его рук:
– Это папашин.
Наталья бросилась к чемодану, принялась осматривать, ощупывать его, отщелкнула знакомые замки, пробежала пальцами по бережно уложенным иконам:
– «Тайная вечеря»… Михаил-архангел, Николай… Откуда?!
– Ах вот оно что. Ну, если желаешь знать…
Она неожиданно кошкой бросилась на него, с силой вцепилась в воротник рубашки, принялась душить, клацая от злости зубами. Андрей не без труда оторвал ее от себя и отшвырнул прочь – она упала, извиваясь змеей, в угол и змеей же поползла к нему, то ли рыча, то ли рыдая. Он поднял ее, как куклу, дал одну пощечину, вторую, третью и продолжал до тех пор, пока лицо у нее не приобрело осмысленное, человеческое выражение.
– Все?
Наталья не ответила, обмякла, закатив глаза.
– Припадочная, вот несчастье ты мое, дурная… – бормотал Андрей.
У него самого плясали руки. Уложив Наталью на диван, он попытался справиться с пуговицами на ее вороте и, потеряв терпение, оборвал их.
Она лежала в забытьи, и творилось со странной бабой черт-те что. Вроде без памяти, а то и дело принималась бормотать, вскрикивать, что-то неразборчиво и обиженно говорить на непонятном языке, иной раз рычала, как волк. И хотя глаза ее были плотно закрыты, из них ручьями лились слезы.
Андрей, приговаривая всякую успокоительную чушь, прижимал ее к себе. Постепенно уродливые морщины и складки на милом личике разгладились, на бархатистых сливочных щеках показался бледный румянец. Засохший, запекшийся от воплей рот снова выглядел мягким, губы – нежными, верхняя – тонкая, капризная, нижняя – припухшая, до невозможности аппетитная. Густые ресницы бросают густую тень под глаза, на тонком носике проступают капельки пота, пшеничные волосы густой волной так и стлались под руку. Ворот распахнулся, и взгляду открылся атлас нежного горлышка, тень впадины, далее – и вовсе одурманивающая картина: белые, неправдоподобно длинные ноги, тонкокостные, с острыми коленками.
Андрей, собирая остатки разума, заставил-таки себя отвести глаза, встать и окатить это творение водой.
– О, голова, – простонала Наталья, но, открыв глаза, тотчас снова начала, теперь уже жалобно: – Андрюша, где он? Ты его убил, да?
– Что ты городишь! – возмутился он. – Горячка у тебя, что ли? Нельзя так волноваться. Подумай о Сонечке, обо мне.
– Поклянись! – потребовала она.
Он пожал плечами:
– Клянусь, конечно.
– На кресте присягни! – Наталья, вытянув из-за пазухи за шнурок нательный крестик, ткнула ему в лицо.
Андрей бестрепетно, поцеловав распятие, присягнул, что и пальцем не тронул папеньку, что тот сам передал ему чемодан из рук в руки.
